Карнивора - стр. 53
И может быть – может быть! – самая потаенная, странная и потому особо приятная мысль – научиться тому, чего не знает и не умеет Кит. Стать лучше. И заставить его это признать.
Далеко в Лесу Волк, чей взгляд много месяцев подряд был прикован к югу, издал радостный рык, полный мрачного торжества. И зимнее небо, чистое и прозрачное, отражалось в его холодных глазах.
Когда растаял снег, земля просохла после весенних дождей и Лес зазвенел неугомонной песней, Дора и Марика снова пошли в Тремп. Дорога после прошлого путешествия туда и обратно уже не удивляла новизной, не разочаровывала обыденностью, не сулила ничего нового, и Марика с удивлением и грустью поняла, что холмы перестали быть границей неизвестного мира. Они были просто еще одной приметой местности, вехой, по которой можно было отмечать знакомый путь – точно так же, пробегая от дома к бабушке Кейзе, Марика знала, что на разломанную молнией старую сосну приходится середина пути, а прорезанный ручьем овраг означал, что она почти на месте. Теперь холмы, дорога, Тремп тоже стали всего лишь новыми точками на воображаемой карте ее мира. И, вступая на узкие улочки города, Марика внезапно ощутила, что неизвестного в нем, на самом деле, не существует.
Есть только точки, которые она еще не успела отметить.
Дора в этот раз ничего не говорила – то ли чувствуя настроение дочери, то ли опасаясь чего-то. Последнее, впрочем, Марика могла и придумать потом – когда они уже вскрыли письмо в прохладной, еще дышащей зимой тени банка, и Дора прочитала тихо: «Девочка не может учиться в Кастинии». Марика хотела посмотреть, увидеть эти слова своими глазами, чтобы точно убедиться в их страшной, спокойной неотвратимости – но мама не дала ей письмо. Хуже того – снова стала как будто чужой, далекой и холодной. И рассеянной, хотя уж этого с мамой не случалось никогда. Дора забыла, что они должны были зайти в несколько лавок, забыла про поручение Тура Кийри – пошла сразу к северной дороге, будто спешила как можно скорее уйти от холодной каменной стены с темными витражами. Марика окликнула ее, испуганно и неуверенно, ошарашенная ответом, который так давно боялась получить, обескураженная ожидаемым разочарованием, но Дора не услышала ее, медленно бредя по улице не своей, усталой походкой.
«Она опять меня оставляет», – в ужасе подумала Марика, и тут мама обернулась, и в непоколебимо сжатых губах ее дочь увидела все свое горе, помноженное стократ. Бремя матери, которая ничем не может помочь.
Они стояли посреди пыльной, прогретой весной улицы, и, сделав глубокий вдох, Марика подошла, взяла маму за руку и сказала: