Карфаген 2020. Восхождение - стр. 2
Пожимаю плечами и кошу под дурачка:
– Я их не трогал. У меня, как это называется? Энергетика мощная. Приборы выходят из строя, когда я нервничаю.
– Хорошо, сделаю вид, что поверил. – Он закидывает ногу за ногу, поворачивается боком и кивает на экран. – Заметь, это не Карталония.
Ревет, беснуется толпа на площади, окруженная полицейскими со щитами, в жизни не видел столько людей в одном месте. Второй кадр – и опять толпа, какой-то митинг. Теперь место знакомое: парк, где я отбил детей у трансплантологов. Рядом с бетонным Ганнибалом на слоне сидит молодой человек и орет в громкоговоритель:
– Если они не понимают, что творят и затыкают уши, то мы заставим себя услышать! Да?
– Да! – слаженно, в тысячу глоток ревет толпа.
Хочется улыбнуться. Все-таки мне удалось запустить цепную реакцию, скоро низы взбунтуются и разнесут все к хренам! Но вместо этого делаю озабоченное лицо и уточняю:
– Это ведь у нас? Пока я был на Полигоне, случилось… вот такое?
– Вспыхнуло буквально за три дня. – Гискон вертит в руках пульт и выглядит более чем довольным, если не сказать счастливым. – Революция. А если подавить революцию не в твоих силах, что нужно сделать?
– Возглавить ее, – предполагаю я и пока не соображаю, к чему он клонит.
– Ты слишком умен для пограничника. Леонард Тальпаллис – никто из ниоткуда, закончил обычную школу, не блистал эрудицией, не тянулся к знаниям и за всю свою серую жизнь не совершил ничего выдающегося. Ты за неделю в Новом Карфагене перевернул второй уровень с ног на голову. Кстати, как звали твою классную даму?
– Энрика… кажется, Бортис, – сочиняю на ходу, рассчитывая на то, что Гискон берет меня на понт.
– Хм. Придумал? Или изучил матчасть? У тебя были одноклассники, и если побеседовать с ними…
Продолжаю его же игру, понимая, что он блефует.
– Когда найдете Рею, скажите мне. Интересно, как она.
Он глядит с улыбкой, как на диковинного зверя, мысленно вертит в разные стороны, проверяет на прочность.
– Да, ты слишком умен. При желании я быстро выясню, что ты такое и откуда взялся. Но обещаю этого не делать, – он берет паузу, ожидает мой ход.
Очевидно, что если понадобится, он перевернет мир и найдет на меня компромат. Может, уже ищет. Моя новая личность склепана на скорую руку, потому принимаю его правила.
– Называй свои условия.
Гискон нажимает паузу и приближает парня на слоне. Вокруг статуи полно молодежи с транспарантами, где я читаю:
«Свободу Леонарду Тальпаллису!»
«Леонард – победитель Полигона!»
«Требуем пересмотреть результаты Полигона!»
Гискон показывает другую площадь, третью, где происходит одно и то же: народ требует, чтобы меня освободили. Будь на моем месте кто попроще, он уверовал бы в народную любовь, и она, бесспорно, есть, но очень уж все хорошо организовано: и громкоговорители у митингующих, и одинаковые транспаранты с похожими надписями. Гискон сам подвел меня к мысли о том, что надо бы возглавить народные волнения, и в голове щелкает.