Капля бога (сборник) - стр. 28
И посмотрела на них, кажется, впервые в жизни, не как на сыновей, на мальчишек – на чистые Божественные существа. На Божьи чистые и светлые души. И перевела взгляд на обои, разрисованные Артемом, и подумала, – ведь рисовал он солнце, и деревья делал ярче, и людям нарисовал волосы своими «каляками», и, наверное, казалось это ему очень красивым, то, что он рисует. Он ведь – улучшал, он украшал. Он свое, детское и чистое, выразил в этих рисунках. Ну и что, что умеет он пока выражать только «каляками-маляками»? Ведь чистым было его стремление. Он хотел сделать как лучше.
И подумала – впервые в жизни подумала так о своих детях – дети не могут делать плохо – они всегда делают хорошо. Они всегда стараются сделать все хорошо и правильно, они просто не могут хотеть плохого, потому что они ближе всего к Богу. Они – самые настоящие и чистые и еще не забывшие об этом – капли Бога. Просто не всегда это у них получается. Не всегда они способны это сделать правильно, потому что малы. И получается у них все так, как получается. Но стремления их всегда чисты и хороши…
Она поцеловала Артемку, поцеловала и осталась на мгновение прижавшейся к его щеке – детской, упругой, пахнувшей ребенком. И прошептала нежно и тихо:
– Сынок, вставай…
И добавила, тихим шепотом, проникнутым любовью и нежностью к нему – великому и чистому преобразователю, художнику ее любимому:
– Вставай, мой дорогой, пора в садик собираться…
И опять поцеловала.
И отошла к Арсению.
И, присев у его кровати, несколько секунд смотрела на безмятежное его лицо, глубоко ушедшее в сон, на полуоткрытые губы, на смешные его вихры, с которыми он постоянно просыпался. Любил он спать, уткнувшись лбом в подушку, и волосы его, нежные и мягкие, приминались, и вставал он всегда – смешной, с торчащими на лбу вихрами, и потом в ванной приминал влажной ладошкой свои волосы, чтобы вернуть им нормальный вид.
И она погладила его голову, погладила нежно, как бы боясь разбудить и будя его этим движением. И погладила его упругую щеку. И тоже прижалась к ней щекой, – и он дрогнул – непривычным было это ее прикосновение. И она сказала тихо и нежно:
– Вставай, сынок… Пора просыпаться… – И – поцеловала его в висок, и он – глаза открыл, открыл резко и недоуменно, как будто бы и не понял – что это, почему это?
А она все тем же нежным и мягким своим голосом, который и был ее настоящим голосом, сейчас она это ощущала, сказала певуче:
Конец ознакомительного фрагмента.