Канарейка и Дракон - стр. 8

— Помолвка дает тебе привилегию, Тамсин, обращаться ко мне без титула и по имени.

Я сложила руки на груди и пробубнила:

— Ко мне ты сразу обращался без уважения.

И как только произнесла эти слова, резко замолчала и прикрыла глаза. Так ненавидимая Изольдой «дикость» вырвалась наружу, хотя, если честно, я уверена, что Тамсин была бы мне благодарна. Как только я возродилась в этом мире, вынырнув из холодного пруда, то сразу почувствовала невыносимую боль во всем теле, будто оно годами впитывало унижения.

Тамсин не могла за себя постоять, и это убило ее душу, а не холодная вода пруда.

Но справлюсь ли я сама?

Мне не приходилось в своей прежней жизни бороться с кем-то, а тем более иметь таких родителей, которые хуже врагов. Но чем быстрее я начну привыкать к этому миру, тем быстрее я пойму, как защитить себя.

Фаркесс усмехнулся и вальяжно откинулся на спинку скамьи, а затем похлопал по сиденью, приглашая присесть.

— Мое уважение, принцесса, надо заслужить. Садись, Тамсин, я расскажу, как все будет.

Я села на край скамьи и сложила руки на коленях, выбрав самую смиренную позу.

— Сначала около месяца я буду навещать тебя и вывозить на прогулки или в интересные места в столице. Ты подаришь мне пару поцелуев, а если не умеешь целоваться, то я научу. В одну из встреч я подарю кольцо, и ты его с радостью примешь. И когда останется ровно неделя до бракосочетания, ты подпишешь бумагу, что не будешь требовать компенсацию в случае расторжения помолвки. Я не рассчитываю терять тебя, как будущую жену, поэтому эти подписи — формальность. Также ты откажешься от выплаты на годичное содержание. Я и так буду тебя всем обеспечивать. А когда станешь моей женой, Тамсин, то будешь меня слушаться во всем. Иначе мне придется сдать тебя инквизиторам.

Я покрылась липким потом от страха. Он все-таки понял, что я хребтоник?! Но сейчас главное, не поддаваться панике.

— Зачем ты меня пугаешь инквизиторами?

Фаркесс рассмеялся и обнял меня.

— Хотел посмотреть, как ты отреагируешь? Обычно девицы плачут и молят. Конечно, я никуда не отдам тебя, Тамсин, но про послушание я не шутил.

Плачут и молят... Он оказался бессердечнее, чем я думала.

— Обычные люди боятся айстуров, особенно Инквизицию. В этом нет ничего смешного.

— Сильный всегда пожирает слабого.

— Это людоедская философия, в ней нет ничего созидательного.

Фаркесс убрал руку с талии и развернул мое лицо к себе.

— А поцелуй — созидательное? — спросил он лукаво. В его глазах был интерес, но холодный огонек принадлежал кукловоду, а не мужчине.

— Только любовь созидает, милорд, — ответила я как можно спокойнее и холоднее. И видимо это немного расстроило Фаркесса. Он размял шею, дернул за стойку жесткого воротника и встал. В отличие от гостей одеяние его святейшества было слишком аскетичным. Лишь дорогие знаки отличия в драгоценных камнях демонстрировали, кто стоит перед тобой. Темный цвет одежды делал его волосы еще белее, а взгляд голубых глаз пронзительнее и опаснее.