Канарейка и Дракон - стр. 11

— Какая же ты невинная птичка, Тамсин. Даже представить себе не можешь, какая это огромная привилегия — быть королем.

Судя по нашей истории Средневековья, король — та еще должность, которая редко заканчивалась со смертью монарха в собственной постели на старости лет. Скорее им отрубали головы или убивали в бою, а чаще травили. Никакой радости я в этом титуле не видела, но, может быть, в Норгейне все по-другому?

— Так расскажи мне, отчего так стремишься к этому титулу.

— Пошли в дом, тебе надо согреться.

Фаркес подхватил меня под руку и повел в дом, показательно проходя мимо гостей и их лицемерного веселья. Изольда лишь одобряюще закивала, когда Фаркесс пояснил, что меня надо согреть.

Не знаю, что она поняла под этим глаголом, но сам Ванора просто разжег камин в гостиной и усадил меня в кресло ближе к огню. Экономки в доме не было, поэтому за всем следила старшая служанка Эльден. Я с первых дней стала подозревать, что Изольда специально экономит и не дает Эльден новый пост, ссылаясь на то, что у той из образования лишь приходская школа, а не академия бытовой магии.

Самое мерзкое во всей ситуации было то, что и у самой Изольды не было никакого образования после школы. Об этом мне поведал Тимор, который как-то нашел документы мачехи. Единственное, что у той было, так это наглость и уверенность, что она достойна намного большего в своей жизни. Подать она себя умела. И на моем месте, на месте настоящей Тамсин, уже бы пустила все свои женские чары в ход, чтобы словить Фаркесса в паутину.

А мне было противно только от этой мысли. Я никого не хотела обманывать и соблазнять.

Я хотела сбежать.

— Согрелась? — спросил, севший в соседнее кресло Фаркесс. Он подал знак рукой, выглянувшей Эльден и та быстро засуетилась, чтобы принести мне горячий чай.

— Спасибо, сейчас намного лучше.

— Поверю, — усмехнулся Фаркесс. — Ты хорошо держалась. Не завалилась в обморок.

— А многие падают? — с врожденной ехидцей уточнила у самовлюбленного принца. Хотя почему-то Фаркесс мне все меньше казался самовлюбленным, а все больше нелюдимым и циничным.

— Достаточно, чтобы разочароваться в любви.

— По-моему, в любви разочаровываются, когда любимый человек разбивает сердце. Обмороки можно и пережить.

— Пташка, ты так говоришь, будто тебе его разбивали.

Я никогда и не любила.

— Мне — нет. Но разве это не так? Разве это любовь, если вы так легко разочаровались? Мне кажется, что не так-то просто забыть любимого человека, если он в твоем, хоть и разбитом сердце.

Фаркесс на миг замер, всматриваясь в мои глаза.

— Говоришь так, словно все-таки разбивали твое сердечко. И кто же это был? Сын конюха? Или сын мельника?