Камень ацтеков - стр. 25
– Кид! Генри! Помоги мне!
Люггер давно исчез. Слабое течение медленно сносило Баррета. Звезды мигали, меняли цвет. Баррет закрыл глаза, а когда открыл их, звезды уже исчезли, а темень сгустилась еще сильнее. Он не мог бы сказать, сколько часов осталось до рассвета. Казалось, что ожиданию нет конца, как нет конца океану и черному провалу неба.
– Кид…
Вместо крика получился шепот. Вода медленно расступалась, Баррет погрузился с головой, крутнулся, хлебнул горько-соленой влаги и всплыл, отчаянно работая здоровой рукой.
«Я не сдамся просто так. Я не уступлю ни морю, ни смерти, ни тем более тупой скотине Мэту Кормику».
Конечности цепенели, легкая дрожь, первый предвестник близкой судороги, подергивала мышцы.
– Эй! Да помогите же, черт бы вас побрал!
Огонь корабельного фонаря снова блеснул вдалеке и немного приблизился. Баррет, ни о чем не задумываясь, сам поплыл ему навстречу. «Это мой „Синий цветок“, – понял он. – Не важно, что там сейчас заправляет Кормик. Лучше короткий бой на палубе, хотя бы даже левой рукой, чем медленная смерть в океане. Пусть только мое судно вернется. Пусть меня подберут».
«В воде кровь из раны сочится быстро». Каждое новое движение давалось все труднее, временами накатывает слабость и странное желание, отрешившись ото всего, провалиться в сон.
– Все равно я доплыву.
Крутой бок корабля вырос рядом – паруса и черная громада дерева на фоне чуть посветлевшего неба. Снова блеснул фонарь – жирные спокойные блики упали на волны.
– Эй, на борту!.. – хрипло позвал англичанин.
Доски обшивки приблизились вплотную, они крепились встык, а не внахлест, как на пиратском люггере. Сейчас Баррет легко мог дотронуться до корабля рукой, но зацепиться не получалось, хотя он пытался это сделать, едва не срывая ногти.
– Эй… – закашлялся он, выплевывая горькую воду океана.
– Este es el marinero![2] – раздалось сверху.
Пловца заметили. Матросы перегнулись через леер и с удивлением рассматривали полумертвого человека.
– Socorro![3]
В этот миг Баррет до конца осознал правду, и она оказалась хуже всего, что ему пришлось пережить в эту драматическую ночь, – хуже мятежа, разъеденной солью раны, страшнее даже близкой смерти в воде.
«Этот корабль не „Синий цветок“, и на борту вовсе не люди Кормика, – понял он. – Это чужой галеон с материка. На нем наши враги испанцы, и я живым оказался у них в руках».
Сверху упал линь, чужие слова мешались в голове у Баррета. «Не надо было гоняться за надеждой. Лучше чистое море и смерть в воде, чем костер или эшафот». Он нырнул, и темные волны сошлись над макушкой; перестав бороться, он стоймя погружался в глубину. Глаза оставались открыты, но под слоем воды Баррет не видел ничего, кроме слабого искаженного отсвета огней галеона, в ушах звенело от удушья, легкие помимо воли хозяина отчаянно сокращались, выталкивая воду.