Как работает эмпатия. Чувствуй и побеждай - стр. 27
Живется ему неуютно. Мир сероват, грязноват, ему все время трет и жмет, всегда наготове раздражение, усталость от различения оттенков серого; никакого удовольствия – только иногда облегчение, возможность прикрыть глаза. Его умение быть никаким, но создать у собеседника ощущение, что его слушают и понимают, – это искусство хорошего дознавателя-провокатора, который сидит и поддакивает, чтобы ты высказал всю подноготную. Сам же он остается глубоко безразличным, пустым, невыразительным, обезличенным; любые особые приметы он стирает специально и выходит каждый раз как tabula rasa. Идеальный никакой. Шпион. Человек-привидение.
Узнали?
Игра и красота
Мы уже описали несколько возможных выходов в эмпатию для нарциссических типажей. Поговорим сейчас еще об одном, наиболее характерном способе компенсации: речь пойдет об эстетике как частичной замене этики. Этот способ может реализовываться очень по-разному в зависимости от состава характера, но он всегда узнаваем и часто весьма плодотворен.
Вот, например, моя хорошая знакомая О. М. – художественный критик, находящаяся «при красоте», разрабатывающая свою узкую нишу, область, в которой она разбирается много лучше других. Это «музейный человек», который становится, заодно с экспонатами, объектом любования (и самолюбования). Тихая и камерная, низкоэнергетичная, О. М., однако, располагает множеством изощренных инструментов «хищной эмпатии» – и этим до странности напоминает Игоря. (Надо ли говорить, что «чужие», «другие», объекты презрения для О. М. – это «бескультурные» люди; тогда как Игорь будет называть их «неудачниками», а Е. – «обыкновенными». Последний же наш герой презирает вообще всех.) На постоянное красование у О. М. не хватило бы сил, она не хочет и не может быть на свету все время и готова часть времени проводить «в запасниках», с тем чтобы изредка «выставляться». Это своеобразное сезонное красование – в точности как у нарцисса-цветка – куда более продуманное и управляемое, чем у раздерганной Е., которая «никогда не равна себе идеальной». О. М. как раз очень хорошо умеет готовиться и выходить в ослепительном блеске себя идеальной, и в каком-то смысле эта О. М. и есть «она настоящая». Это осознанное понимание себя как объекта вызывает во мне противоречивые чувства – и трепет уважения, и дрожь омерзения (как та старуха с картины Гойи «До самой смерти», стойкая в своем упорном желании творить красоту полураспада). Графиня собирается на бал…
При этом О. М. нельзя назвать полностью свободной от зависти и негатива: она много ворчит о том, что другие занимают ее место, часто давит на жалость, слывет умной, но очень скромной, но при этом причастной к святая святых культуры. Ее проекты никому не нужны и тем самым вызывают почтение. По сути, О. М. занимается имитацией культурной деятельности, но в этом она нашла себя и свою частичную возможность эмпатии.