Как мы писали роман; Наблюдения Генри - стр. 36
Мужчина наклонился, чтобы осмотреть бульдога. Тот открыл сонные глаза и оскалил зубы, и этот оскал мог означать в равной степени как благодарность от человеческого участия, так и раздражение от причиненного беспокойства. Через мгновение бульдог издох. Собралась толпа, мертвого пса повернули набок, и все увидели страшную рану в паху, из которой струилась кровь и свисали внутренности. Хозяин магазина сказал, что бульдог лежит здесь около часа.
Мне приходилось видеть, как так же безмолвно и сурово уходили из жизни бедняки – не те, которых знаете вы, Добрая Леди в изящных перчатках, или вы, Саймон Благодетель, и не те, которых вы хотели бы видеть; эти бедняки не ходят маршем с плакатами и кру´жками для пожертвований, не толпятся подле ваших бесплатных столовых и не распевают гимны на общих чаепитиях; об их судьбе вы ничего не знаете, разве что из протокола следователя; эти молчаливые, гордые бедняки ведут бой со смертью с раннего утра до позднего вечера, и когда она наконец их настигает и душит, повалив на прогнивший пол темного чердака, они умирают, крепко стиснув зубы.
Когда я жил в Ист-Энде, то знал одного мальчугана – далеко не ангела. Он был совсем не похож на чистеньких, добропорядочных юнцов из нравоучительных религиозных журналов, я даже был свидетелем, как один матрос остановил его на улице и отчитал за неподобающие выражения.
Он жил вместе с матерью и болезненным пятимесячным братом в подвале улочки, выходящей на Три-Колт-стрит. Куда делся отец, я толком не знаю. Скорее всего, он был «новообращенным» и ездил по стране с проповедями. Мальчуган работал посыльным и получал шесть шиллингов в неделю, а мать шила брюки и в те дни, когда была в силах и хорошо себя чувствовала, зарабатывала десять пенсов или даже шиллинг. К несчастью, бывали дни, когда четыре голые стены устраивали пляску перед ее глазами, а горящая свеча казалась крошечной светящейся точкой где-то вдалеке, и такое повторялось все чаще, сводя к минимуму их еженедельный доход. Но однажды вечером стены закружились в безумном хороводе, потом их унесло неизвестно куда, а свеча пробила потолок и превратилась в звезду, и тогда женщина поняла, что пора с работой завязывать.
– Джим, – проговорила она таким слабым голосом, что мальчику пришлось наклониться к ней, чтобы услышать, – в матрасе ты найдешь пару фунтов. Я их давно скопила. Этого хватит на мои похороны. И умоляю, Джим, позаботься о малыше. Не отдавай его в приют.
Джим обещал.
– И скажи: «Да поможет мне Бог!»
– Да поможет мне Бог, мама.
После этого, покончив с земными делами, женщина откинулась на подушки, и Смерть нанесла ей свой последний удар. Джим сдержал слово. Он нашел деньги, похоронил мать и, сложив на тележку немудреные пожитки, переехал в еще более дешевое жилье – половину старого сарая, за которую платил два шиллинга в неделю.