Как быть съеденной - стр. 29

Эти женщины преследовали меня по ночам, а особняк преследовал меня днем. Он следовал за мной от окна к окну – спальня, ванная, комната. Почему все важные комнаты в нашем доме выходили окнами на эту сторону? Гнев сжимал мое сердце, словно кулак. Я больше не понимала притягательности этого особняка, как не могла и понять ту идиотку – меня, – которую этот дом привлек.

Особняк был нелепым, чрезмерным и назойливым по сути своей – чудовищная синяя насмешка. Яркие статуи псов, охраняющие подъездную дорожку, являли собой дикую смесь угрозы и детскости, словно садистски искаженные персонажи «Улицы Сезам»[8]; их губы были растянуты, обнажая блестящие десны и яркие зубы, острые, словно кинжалы. Эштон сам был безвкусной шуткой или искаженной куклой-марионеткой – вроде тех, которые оживают в фильмах ужасов, читают всем лекции, а потом убивают.

Я сказала полиции, что, если они ищут тела, им следует проверить мебель.

– Вы видели туалетный столик с костяной инкрустацией?

– У нас есть улики, – произнес детектив, прилагая огромные усилия, чтобы смотреть мне в глаза, одновременно игнорируя меня.

Я знала, что эти «улики» – кучка намеков, которую Эштон оставил в качестве предсмертной записки. Это был ложный след, однако к дому прибывали экскаваторы, сыскные собаки и лодки. Эштон был мертв, он был серийным убийцей, и все же его словам придавали больше веса, чем моим.

После похорон Тейлор мне пришлось уехать из Хэмптона. Наоми помогла мне перебраться в дешевое жилье по субаренде в Квинсе. В бакалейном магазинчике по соседству кассир смотрел на меня во все глаза, а потом стал коситься куда-то в сторону. Я проследила за его взглядом – там находилась витрина с газетами и журналами. Я взяла газету, на первой странице которой красовался заголовок «Когда любопытство убивает», – как будто смертельным был сам факт того, что я открыла ту дверь. На обложке журнала было размещено мое фото, сделанное в день похорон: на нем я была в темно-синем платье и под радужным зонтиком; выражение моего лица было таким, словно я усмехаюсь. «ИСТИННО СИНИЙ!» – гласила подпись жирным шрифтом. В подзаголовке было написано: «Любовница Синей Бороды пришла вместо своего мужчины».

Я всегда была точкой отсчета для кого-нибудь другого. При рождении я получила фамилию отца, которого почти не знала; в школе я неизменно была младшей сестрой Наоми; в особняке Андреа назвала меня именем Тейлор, а теперь я была безымянной собственностью какого-то серийного убийцы с дурацким прозвищем.

«Темно-синяя одежда на похоронах, – писал в одной колонке какой-то самозваный эксперт, – предполагает то, что она по-прежнему ассоциирует себя с Синей Бородой». Они писали обо мне так, как будто я посетила похороны соперницы, которую помогала прикончить. Они сравнивали меня с улыбающимися женами лживых политиков и преданными фанатами преступников, ждущих смертной казни в тюрьме.