К чужому берегу - стр. 31

Тем более, если муж так груб и неласков? Станет ли он лучше вести себя в Лондоне, где у меня не будет вообще никакой защиты? О-ля-ля, впервые в жизни оказаться среди англичан в компании сурового супруга, имеющего в Англии кучу знакомых женщин и вес при английском дворе!.. Да я там и пикнуть не смогу, надо полагать! И дорога назад во Францию, скорее всего, мне будет заказана…

Конечно, я понимала, что Джакомо, говоря так, преследует и какие-то свои цели. Для них со Стефанией тоже было бы лучше, если б я осталась во Франции, помирилась с новой властью и пользовалась влиянием в парижском свете. Это означало бы, что отель дю Шатлэ никто не тронет, и их не выселят отсюда. К дому за три года они очень привыкли и не хотели бы вновь мыкаться по съемным квартирам. Если бы я последовала за мужем в изгнание, для семьи брата это тоже ознаменовало бы начало неприятных изменений.

–– Не спеши, Ритта, – настаивал он. – Уехать из Франции ты всегда успеешь.

Я бросила на Джакомо пытливый взгляд. Даже сквозь опьянение мне казалось, что и в его советах, и в моих размышлениях слишком много чего-то расчетливого, низменного, себялюбивого. Однако в данный момент я не чувствовала в себе сил мыслить иначе и была рада, что брат поддерживает меня.

–– Думаю, ты прав, – сказала я довольно мрачно, не сдержав тяжелого вздоха. – Я не собираюсь спешить.

1

Звонок, подвешенный к двери магазина мадемуазель Бертен на улице Сент-Оноре, звучал так же мелодично и нежно, как и одиннадцать лет назад, и мне в какой-то миг показалось, что совсем мало прошло времени с того дня, когда я в последний раз переступала порог этой некогда безумно модной лавки. Вспомнить хотя бы тот осенний день 1788 года, когда я явилась сюда, преисполненная решимости завоевать сердце Франсуа де Вильера и вызвать его ревность. В восемнадцатилетнем возрасте голова бывает забита самыми глупыми желаниями… Для достижения тогдашней цели мне страх как нужен был великолепный туалет, и ради него я тогда впуталась в долги, впоследствии очень горько мне отозвавшиеся.

С тех пор минуло более десятилетия, над Парижем прогрохотали смертоносные революционные бури, однако… лавка Розы Бертен была на все том же месте, так же была убрана цветами входная дверь, так же сияли на весеннем солнце стекла ее безукоризненно чистых витрин, а за ними так же соблазнительно искрились свертки дорогих шелков и муслинов, заставляя многих горожанок замедлять шаг и останавливаться. Одна из них, понимая, что я готовлюсь зайти в лавку и явно буду клиенткой известной портнихи, не удержалась и обожгла меня довольно завистливым женским виглядом.