К чужому берегу - стр. 27

–– Вы не можете пойти на подобный бал как герцогиня дю Шатлэ, потому что я с этим не согласен. А если пойдете в качестве принцессы де Ла Тремуйль, какая роль отводится мне? Клянусь честью, я найду себе дело получше, чем быть вашим пажом на консульских вечеринках!

Придерживая дверь, он нетерпеливо повторил:

–– Не задерживайте меня, сударыня. В данный момент нам нечего обсуждать.

Эта фраза, по сути, означала «подите вон», разве что произнесены эти грубые слова не были. У меня тоже испарилось всякое желание что-либо обсуждать. В конце концов, он в чем-то прав: я не только герцогиня дю Шатлэ, но еще и принцесса де Ла Тремуйль, и никто, даже супруг, не смеет помыкать мною, как служанкой! Тем более так бесцеремонно указывать на дверь… Бросив на Александра испепеляющий взгляд, я вылетела из гостиничного номера, хлопнув дверью. Меня переполняло бешенство.

–– Грубиян! Это пьяное хамство просто омерзительно!..

Я не знала, чем все это закончится, но была уверена, что на этот раз приму решение насчет своего будущего самостоятельно и ничьему давлению не поддамся. Даже неприкрытому давлению собственного мужа!

4

Я ехала в экипаже, в ярости кусая кружевной платочек, и не успокоилась даже тогда, когда карета прогрохотала под арками Королевской площади. Не дожидаясь, пока служанки спустятся на звонок, я открыла дверь собственным ключом и вихрем промчалась через анфиланду комнат по направлению к гостиной. Не раздеваясь, я дрожащими руками распахнула дверцы большого старинного буфета, достала бутылку арманьяка, плеснула золотистой жидкости в стакан. Пить? Как давно я не прибегала к подобному средству для расслабления! Но теперь нервы у меня были как натянутые струны, и я, секунду поглядев, как играют блики стекла в арманьяке, залпом выпила.

Арманьяк обжег горло. Я закашлялась, стала лихорадочно искать в буфете полотняные салфетки, и, пока делала это, почувствовала, как горячая волна плывет по жилам. Потом глотнула еще и еще… Чем больше спиртное туманило рассудок, тем расслабленнее и отстраненнее я себя чувствовала. По крайней мере, сердце умерило стук, и я уже не кипела от злости, вспоминая, как меня оскорбили.

«Черт возьми, зачем я только поехала к нему?! – задала я себе наконец вопрос, расположившись перед камином со стаканом в руках. – Зачем так спешила? Разве нельзя было подождать день-два, собрать сведения… да и решить, что вообще хочется мне самой?! Я летела к нему, как влюбленная девчонка, а он и не думал обо мне. Пил и наверняка встречался с женщинами. Где уж ему обрадоваться моему приезду? Мое место, как он думает, – в Бретани. На хуторе. В вечной скуке и вечном ожидании!»