Измена. Право на истинную - стр. 5
— Мы живем в вечной борьбе.
И мы опять принимаем решение бежать. Нет, его принимаю я, потому что сейчас волчьи разборки с клыками и когтями мне никак не помогут. Ну, покусаю я в гневе Ивара, устрою трепку, оставлю раны, а после что? Я вновь вернусь к его измене и разбитому сердцу.
В мгновение ока оказывается за моей спиной, рывком за запястье разворачивает к себе лицом и грубо впечатывает в стену.
— Я же тебе сказал, некуда бежать.
— Пусти.
— Ты не видела меня с Гризой, — цедит сквозь зубы, вглядываясь в глаза, и прижимает к моему виску, что обжигает льдом.
К горлу подкатывает тошнота, голову стискивает тугой и острый обруч. Взгляд мутнеет, и я вижу только губы Ивара, который шепчет.
— Ничего этого не было.
Слабо дергаюсь, издаю какой-то свистящий звук. Мозг в черепной коробке будто расслаивается, а кристал вытягивает из него тонкие нити и едва заметно вибрирует. На несколько секунд я теряюсь в темноте. Головная боль отступает, и я слышу шепот Ивара:
— Ты поднялась в библиотеку, открыла двери и увидела меня, читающего в одиночестве.
Его слова яркими и детальными образами проникают в мою голову. Он отвлекается от чтения, удивленно приподнимает бровь и встает. Откладывает книгу, и с восторгом бросаюсь в его теплые объятия. Он целует меня, не верит, что я приехала раньше и прижимается к моей щеке своей. От него едва уловимо пахнет можжевельником, корой дуба и немного горькой рябиной. Его губы касаются моей шеи, ныряет рукой под накидку, но я отстраняюсь и шепчу, что мне надо привести себя в порядок.
— Ты прям не волчица, а русалка, — вздрагиваю от тихого голоса Ивара, который сидит на бортике ванной. Щурит глаза, что сияют в полумраке голубыми огоньками. — Ты, что, заснула?
— Похоже на то, — сажусь и откидываю влажные волосы за плечи. — Видимо, дорога вымотала.
— Жрицы загоняли мою сладкую девочку? — касается моей щеки.
— Поэтому я от них сбежала, как только смогла, — смеюсь и прижимаюсь щекой к теплой ладони Ивара. Как же я скучала по нему. Поднимаю взгляд. — Отдала все почести, покорно выпила и все съела, что они мне готовили… Сырая молотая печень еще ладно, но барсучий жир с брусникой по утрам, а затем часовые молитвы… — морщу нос, — отвратительно, Ивар. Это было очень тяжелая неделя.
— И для меня, Или, — мягко улыбается. — Минуты считал…
Поддаюсь в его сторону, встаю на колени и обвиваю его шею. Часть воды выплескивается на пол, а рубашка Ивара промокает от моих объятий:
— Я была очень послушной и старательной, — выдыхаю в его губы. — Жрицы благословили меня, Ивар…
— Если так, — он улыбается еще шире, — то…