Избранные труды по русской литературе и филологии - стр. 102
II. В одном из рабочих блокнотов Тынянова, заполнявшемся в 1937–1938 гг. (когда его историко-литературные занятия были целиком сосредоточены на Кюхельбекере)325, имеются выписки из неопубликованных частей дневника поэта 1833–1835 гг.326 Эти выписки не были приведены исследователем в печатных работах и потому не могли быть использованы в издании 1979 г. Приводим их в хронологическом порядке327.
1 октября 1833
Смерть Мих<аила> Тверского – вот бы предмет для трагедии! – Но он считается святым – посему нельзя надеяться, чтобы позволили ее когда-нибудь представить, а может быть и напечатать бы не позволили328.
5 октября 1833
Жизнь и смерть Ал<ександра> Тверского также могли бы служить предметом Ист<ори>ческой Картины в роде Шекспировых329.
23 марта 1834
Получил письмо от племянника Бориса. Надежда на присылку книг от Одоевского также рушилась. Печатание Ижорского идет медленно, говорит Борис. Хорошо, если только идет, – но я, признаться, и в этом несколько сомневаюсь330.
25 октября 1834
Начал 3 действие, т. е. написал Мазурку, которую должна пропеть [проплясать и завертеть (?)] Лодоиска, подруга Марины, в начале третьего действия331.
23 декабря 1834
Жаль, что Кольридж не написал своего Михаила Скотта! Бес, переворачивающий листы в книге, по которой Скотт хочет заклясть его, – идея очень оригинальная! Тут кстати во мне ожила мысль о Фаусте – Отрепьеве: напишу ли когда-нибудь этого двоюродного братца моему Ижорскому? —332.
25 января 1835333
18 февраля 1835
Ист<ория> Эвдора собственно история самого Катенина334.
23 февраля <1835?>
Шинель335.
3 апреля 1835
[О «Вечном жиде»] Жаль, если не кончу его! В нем много такого, чего нет в других моих сочинениях. Правда, и он несколько многословен, но тут это как-то идет336.
Часть 2
Неосуществленные замыслы Тынянова
Архив Тынянова (имеется в виду, кроме оговоренных случаев, та его часть, которая находится у В. А. Каверина) сохранил следы десятков художественных и научных замыслов конца 20–30‐х гг. С определенной точки зрения они характеризуют этот последний отрезок его биографии не в меньшей степени, чем опубликованные произведения. Хотя картина неполна, поскольку до нас дошла (или во всяком случае известна) лишь часть архива, хотя некоторые замыслы, о которых идет речь, существовали по крайней мере уже в середине 20‐х гг., – тем не менее правомерно связать если не всегда возникновение, то актуализацию и закрепление многих из них с рубежной ситуацией второй половины 1928 – начала 1929 г. Ее создали, с одной стороны, завершение журнальной публикации романа о Грибоедове, с другой – подготовка итоговой книги научных работ (в записных книжках встречается ее, по-видимому, первоначальное заглавие – «Девять лет»), которая ассоциировалась у автора с концом ОПОЯЗа, о чем он несколько ранее писал В. Б. Шкловскому: «Случился у нас перерыв, который случайно может оказаться концом» (ПИЛК. С. 568