Из залов судебных заседаний мира - стр. 13

На девятый день судебного разбирательства по просьбе главного прокурора Хамма суд, присяжные, прокуроры и адвокаты отправились в Ксантен для местной инспекции. Там выяснилось, что накануне в город приехали странные велосипедисты и полностью снесли дом Бушхоффа. После того, как участники процесса вернулись в Клеве, начались занятия с пледой.

Главный прокурор Хамм: Господа присяжные! Настоящее судебное разбирательство волновало широкую общественность задолго до этого судебного процесса. Ему приходилось служить объектом уродливой агитации со стороны социальных и политических партий. Официальные органы, обязанные проводить расследование ex officio, подверглись самым грубым нападкам. Партийцы и партийные листовки не смущались, ожидая судебного приговора и пытаясь затмить фактическое суждение всевозможными подстрекательскими статьями. Большое внимание, с которым присяжные следили за судом, дает мне гарантию того, что вы окажетесь недоступными для всех штормов извне и что вы вынесете вердикт только по результатам судебного разбирательства в меру вашего собственного убеждения.

Затем главный прокурор подробно напомнил присяжным о ходе судебного разбирательства и сказал: «Защита сочла необходимым вызвать эксперта, чтобы доказать, что ритуального убийства не было. Я считал это заключение эксперта излишним. Возможно, что есть евреи, которые считают христианскую кровь необходимой для исцеления или ритуальных целей. Это было бы возможно и без Талмуда. Но нам все равно, в любом случае это не ритуальное убийство. Это было установлено медицинскими экспертами, которые заявили, что убийство произошло на том месте, где оно было обнаружено, что на трупе было обнаружено столько крови, сколько он мог потерять, что порез на шее не был нанесен сабле и что убийство было совершено не с применением убойного ножа. Как заявили медицинские эксперты, сразу же было проведено тщательное расследование на предмет наличия сексуального убийства, но никаких указаний на это также не было.

Теперь я перехожу к основному пункту, который, по сути, послужил основанием для предъявления обвинения, а именно к показаниям свидетеля Мёльдерса. Отмечу, что прокуратура придерживается мнения, что обвинения следует оставить в силе, даже если мотивы убийства не были доказаны, и должен признаться, что показания свидетеля Мёльдерса не были поколеблены сегодня во время проверки на месте. Показания свидетеля Мёльдерса не единичны, это подтверждают два мальчика. Сначала идет мальчик Стефан Керндер. Говорят, он сказал его родителям: он видел, как фрау Бушхофф затащила маленького Гегманна в дом. Только мальчик Керндер однажды сказал об этом родителям через целую неделю после убийства, а с другой стороны, несмотря на все усилия, мальчик не позволил допросить себя. Наконец, следует учитывать, что когда сестра маленького Гегмана спросила его, не знает ли он, где находится ее младший брат, мальчик сказал: «Он пошел за вишнями». Мы также не знаем, что мальчик делал. Родители сказали и что они добавили сами. Поскольку мы сами тоже не слышали мальчика, мы не можем придавать никакого значения его показаниям. Я подхожу к мальчику Герхарду Хейстеру, который сегодня показал нам положение, в котором он сидел на бордюре. Но и этот мальчик не поделился своим мнением до тех пор, пока не прошло две недели после убийства, после того как заявление Мёльдерса стало известно давно. Поэтому заявлению мальчика Хейстера не будет придаваться никакого значения. Но я по-прежнему считаю, что Мёльдеры вполне правдоподобны. Это правда, что Мёльдерс любит пить шнапс, и в тот день, когда он впервые пошел к магистрату, он, возможно, уже пил разные виды шнапса, но в то утро, когда он делал свои наблюдения, у него был только один шнапс.. Теперь я должен признаться, что, если бы обвиняемый не полностью и убедительно доказал свое алиби, я бы без колебаний признал себя виновным против обвиняемого на основании показаний растлителя. Как только установлено: мальчик последний раз был в доме Бушхоффа, Бушхофф должен сообщить о своем местонахождении. Повторяю, это была основная причина, по которой Бушхоффу, его жене и дочери были предъявлены обвинения.