Исповедь «святой грешницы». Любовный дневник эпохи Возрождения - стр. 25

Умная женщина сумела пройти по лезвию ножа, она написала самую скандальную часть своего покаяния так, что кардинал не смог выдвинуть против нее ни единого обвинения.

Помогло и то, что за ее спиной теперь стояли д’Эсте и мощь пусть небольшой, но крепкой Феррары, связанной родственными узами с Мантуей, Миланом и еще многими городами Италии. В этом было спасение Лукреции, но не спасение Чезаре, заступаться за которого не пожелал никто.

…Ваше Преосвященство, я не настаивала на подробнейшем описании своей и Чезаре жизни, напротив, просила о возможности исповеди нарочно присланному в Феррару исповеднику, исповеди сколь угодно длинной и откровенной. Но Его Святейшество предпочел такую форму – письменную, и такое изложение – рассказ о своей жизни в любой последовательности.

Вместе с тем Святой отец пожелал, чтобы моя исповедь касалась не только меня, но и моего брата Чезаре Борджиа, дабы иметь возможность простить и его грехи. Могу ли я надеяться на полное отпущение грехов Чезаре или хотя бы тех, которые сумею вспомнить? Я не могу знать обо всех мыслях и даже действиях герцога Валентинуа, но я знаю мотивы, которыми он был движим. Если это способно оправдать некоторые его действия, я готова описать эти мотивы.

Мне показалось уместным покаяться в смертных грехах, Святой отец не возражал, и если Вы предпочитаете иную форму, прошу уведомить меня, а также уведомить о согласии Его Святейшества.

Вы прекрасно знали моего отца, знаете герцога Валетинуа, знаете меня. Я по-прежнему считаю, что не должна исповедоваться за Чезаре, он способен сделать это сам, и все, что могу – попытаться объяснить некоторые его поступки и намерения, но только те, о которых знаю наверняка. Святого отца такое предложение удовлетворило, потому если его намерения не изменились, я продолжу в том же духе.

Итак, следующий смертный грех – сладострастие (распутство). Грех, которому были подвержены все, кого я знала в Риме, вероятно, и все ныне живущие люди.

Errare humanum est (человеку свойственно ошибаться – лат.).

А я всего лишь человек…

Если страсть существует, то она непременно сладостная, иначе это не страсть, а какое-то другое чувство.

С тех пор как люди, наконец, вспомнили о том, что Господь даровал им тело и это тело умеет чувствовать, они стали доставлять удовольствие своему телу так часто, как только могли. Мы с братьями не исключение.

Но так поступали и поступают все, кого я знаю и о ком слышала, независимо от происхождения и даже состояния, бедняки предаются разврату ничуть не меньше, чем богачи, разве что менее свободно и изысканно. Я имела возможность убедиться в этом во время своих поездок в Пезаро, и в Ферраре тоже. Об этом не раз говорилось в монастырях, особенно женских, куда приходили жаловаться на судьбу либо отмаливать грехи самые разные женщины.