Искусство действовать на душу. Традиционная китайская проза - стр. 4

Так что же выходит? Ведь если приемлемым для Вас является лишь то, что родилось в Цинь, то это бы значило только, что перлы ночного сиянья дворцам украшеньем не будут служить; и вещью из кости слона, носорога никто любоваться больше не станет; девы из Чжэн и из Вэй не будут служить Вам в тех дальних дворцах; все знаменитые кони у Вас, рысаки, скакуны, не будут тогда наполнять конюшни собою у Вас; золото или латунь из стран, что к югу от Цзяна, не будут уж в употребленьи; яркие краски художников шуских не будут перед Вами сиять. И если те, кем так украшены дворцы, что позади других расположились, и кто стоит в их низменных шеренгах, кто услаждает дух и мысль, пленяет слух и взоры Ваши, – и если эти все созданья приемлемы для Вас лишь с обязательным условьем происходить из Цинь, и только Цинь, то это б значило тогда, что булавки из ваньских жемчужин, и серьги из фуских каменьев, и платье из эских шелков, украшенья в парче и узорном атласе – что эти красивые вещи не будут являться больше пред Вами, пойдут по рукам и прекрасное будет не то уж. Эти красавицы, нежные, тонкие, милые очаровательницы-женщины, в Чжао рожденные девы, – тоже не будут стоять возле Вас. Позвольте, бить в глиняный жбан или в плошку какую-нибудь, струновку щипать или звякать костями, затем бормотать „у-у-у“, восхищая всем этим и уши и глаз, – вот подлинно циньские звуки. А чжэнские, вэйские песни про туты, а песнь „Боевые слоны“, что родом из Юй, – то музыка царств уж других. Теперь Вы бросили бить в жбан и чан, отдавшись чжэньской песне и вэйской, оставили прочь свои чжэны и взялись за юйские песни… Как это понять? Восхищенная мысль налицо, так приятно глядеть – вот и все… А вот когда Вы принимаете людей к себе на службу, то дело уж не то. Не спросив никого, он приемлем иль нет, не судя уж о том, он кривой иль прямой, все, кто здесь не из Цинь, отвергаются; изгоняется каждый, кто только пришелец. Выходит так, что внимание все на любовных страстях, на музыке, на жемчуге, на яшме; в презрении Вашем народ целиком! Уж вот где похвастаться нечем пред миром! Не в этом уменье справляться с князьями!

Я слышал, государь, на площади обширной много проса, а в государстве, что побольше, многолюдно. Если войско могуче, солдаты храбры. Поэтому гора Тайшань не уступает своей земли и этим держит свою громаду. Река и море не отбирают, не отвергают мелких струй и этим могут наполнить всю глубину. А настоящий владыка-царь не отвергает народных масс, и этим может он доблесть на свет явить. И вот для его земли нет всяких стран чужих, среди людей нет иностранца, а все годовые сезоны полны для него красоты; и духи и боги, и те и другие, на них благостыню низводят свою. Вот этим и были вне всяких сравнений Пять древних монархов и Трое античных царей. Теперь же, выходит, что Вы, без вниманья оставив свой черноголовый народ, даете тем самым ресурсы соперникам-царствам. Вы гоните прочь пришельцев-гостей, чем только крепите дела всех соседних князей. Вы этим заставите всех нас, ученых земли Поднебесной, от Вас уходить и не сметь уж стремиться на запад, связать себе ноги и в Цинь не входить. Но это ведь, как говорят, давать врагу солдат, разбойнику слать хлеб. А знаете, есть много ведь вещей, которыми они охотно дорожат, но не родятся в Цинь они. Найдется много ученых, что, не родившись в Цинь самой, готовы верой Вам служить. Теперь же Вы прочь гоните пришельцев, чтоб подарить их вражеским уделам; вредите своему народу, обогащая лишь врагов. Внутри себя опустошив, садить тем злобу сред князей – и при таких делах стремиться к безопасности страны и государства! Конечно, ничего из этого не выйдет!»