Искажение - стр. 18
Все настолько привыкли к камерам везде, где только можно, что никто не обратит внимания на еще одну. Вот на дороге торчат три камеры, а завтра четыре, и что? Значит, так надо. Вот на улице была одна, завтра две. Да какая разница? Люди переживают, что мессенджер отправляет их данные на сервера в далекой Америке, и абсолютно не волнуются, что каждый день за ними наблюдают тысячи объективов. Это нормально, это нужно для обеспечения безопасности. Это для полиции, для МЧС, для еще каких-нибудь служб. Но бояться им нужно не Марка Цукерберга на самом деле, а Горчинского.
Идея устанавливать свои камеры пришла к Горчинскому, когда он работал монтажником в конторе, занимающейся развертыванием систем видеонаблюдения в интересах ГИБДД. Когда-то он приторговывал базами той же ГИБДД и понимал, что любая информация рано или поздно найдет своего покупателя, тем более запечатленная на видео. Десять лет Горчинский устанавливал камеры по городу. Десять лет он совершенствовал систему хранения данных и теперь мог бы потягаться с любой из государственных служб по объему информации. Теперь это его город. Он может узнать что угодно о ком угодно. Высший наблюдатель, кукловод, судья и палач. Зная самые страшные тайны человека, можно единолично приговорить и казнить его в эпоху тотальной социальной открытости.
Горчинский просыпался ближе к шести вечера, когда город наполнялся людьми, спешащими с работы домой. У них будет совсем немного времени, чтобы пожить. Они найдут время забежать в магазин и пожить в очереди на кассу. Пожить в метро или за рулем. Пожить дома, пока ужинают и смотрят очередной эпизод сериала. К концу недели в пятницу город предложит им толику счастья – пожить так, будто понедельника больше не будет.
В девять часов вечера город упаковывал первую партию поживших по норам. Лязгали дверные замки и засовы, пищали домофоны, загорались в квартирах окна, а на улицах появлялись те люди, что и пожить уже не особо хотят. Их график – по двенадцать часов в день. У них нет желания пожить в очереди на кассу, и потому они в ней умирают. Умирают в метро и за рулем. Умирают дома за ужином, за просмотром очередного эпизода сериала. Но в пятницу они примкнут к шестичасовым и будут счастливы вместе с ними так же недолго, но бурно.
После них часов в одиннадцать город наполнится тенями, они будут тянуться в сторону своих домов, пока работает метро и с вокзалов уходят электрички. Эти не живут и не умирают, их словно нет в физическом мире. Могут работать до одиннадцати, а могут задержаться и до часу ночи. Не живут и не умирают в очереди на кассу; они только что помогали в этом магазине жить и умирать шести- и девятичасовым, пробивая покупки и раскладывая товары по полкам. Не живут и не умирают в метро – они провели здесь весь день, следили за эскалаторами, починяли и прибирались, охраняли, продавали поездки и пополняли транспортные карты. Не живут и не умирают за рулем – они весь день приводили эти дороги и этот город в порядок, чтобы пожили и поумирали те, кого город уже упаковал в норы. Не живут и не умирают за ужином перед очередным эпизодом сериала, они просто смотрят на часы и считают, сколько осталось спать. И в пятницу они не присоединятся к всеобщему счастью, потому что будут помогать быть счастливыми тем другим, не думающим о понедельниках. Станут разносить подносы с едой и напитками, улыбаться за барными стойками.