Иресиона. Аттические сказки - стр. 36
– И тебе не страшно стало?
– Мне? Ничуть!.. То есть да, конечно, очень страшно. Тем более что один человеческий образ показался мне знакомым. Не скажу, чтобы это был он сам, но все же он походил на него.
– На кого?
– На героя Анагира…
Необула вздрогнула.
– Архедем, ты и меня напугал. Нехорошо это, да еще в такую ночь.
– Тогда я лучше перестану.
– Нет, рассказывай дальше.
– Да и рассказывать-то осталось немного. Анагиру я все-таки поклонился и стал смотреть еще. И как ты думаешь? У ног его вижу вдруг ее.
– Кого?
– Да нашу козу. Она как есть. Я ей говорю: «Киссета, сюда!» Она лежит и не шевельнется; даже головой не двинула. Я ее хвать за бороду. И что же ты думаешь? И борода, и морда, и вся тварь – каменные! Вот диво-то! И тут я понял, что и Анагир, и все прочее – тоже из камня. Видно, здесь Персей побывал с головой Медузы – все какое-то каменное царство.
– А много ты еще видел?
– Еще видел… Да только, может быть, лучше не говорить.
– Начал, так и кончай. Кого еще видел?
– Тебя.
Необула с досадой вскочила и быстро зашагала по хороме.
– И все ты видишь такие вещи, которых никто, кроме тебя, не видит. Уж я раз спрашивала, не помешался ли ты, как наш Бакид?
– Когда спрашивала и кого?
– Отца твоего – после того как вы вместе ходили деревья рубить. Я, говорит, приказываю ему: руби. Он – раз. И вдруг как вскрикнет: «Ай, отец мой, кровь брызнула из раны!» – «Боги, говорю, да как же ты ранил себя?» Смотрю – стоит здоровешенек и секирой на дерево указывает: «Нет, говорит, из ее раны». Смотрю туда – дерево как дерево, кора рассечена, и с того места смола каплет. «Да открой ты глаза, говорю. Смола, а не кровь!» – «По-твоему, говорит, смола, а по-моему – кровь».
Архедем был бледен.
– Я правду говорил.
– А если правду, – вдруг заявила Необула, глядя на него в упор, то как же у тебя хватило смелости рубить до конца?
– А то что же было делать? Отец приказал.
Необула судорожно засмеялась.
– Узнаю сына Еврилиты! «Длинные белые руки», говорит. А как Агнон прикрикнул, так и страх забыла: пошла – и не вернулась.
– Послушай, матушка: грех тебе об этом вспоминать!
– И сама не рада, друг мой, прости. И нужно же, чтобы в память лезли сплошные ужасы, да еще в такую ночь!
Она подошла к столу и залпом выпила вино из кубка Архедема. Но и вино не вдруг согрело ее, и она тряслась как в лихорадке.
– Будь добр, Архедем, подложи еще дров на очаг: видишь, потухает. Только скорее приходи, а то мне страшно.
Архедем ушел, но вернулся не сразу. Он тащил два толстых сука, которые и принялся разрубать.
– Сухих дров больше нет; я принес из тех, которые мы привезли недавно…