Интим не предлагать! - стр. 41
- У меня нет кашля, - хрипло парирую я и натыкаюсь на строгий взгляд:
- Пей, - он протягивает мне пахнущую химическим лимоном жидкость в высоком стакане и две красно-белые пилюли.
Тяжело приподнимаюсь на локтях и послушно выпиваю всё предложенное. Какая разница, от чего умирать: от температуры или отравления.
Малиновский, нахмурив брови домиком, стоит напротив и выглядит трогательно милым. Озабоченным. Смотрю на него поверх стакана и шмыгаю носом.
- Ты пары прогулял, что ли?
- А, - беспечно машет рукой, - ерунда. К тому же погода дрянь, дома лучше. Я там внизу буду, если что - маяк скинь, поднимусь.
Стягивая по пути косуху бесшумно идёт на выход. Дождь уютно стучит по стеклу, горячее пойло так приятно проходится по раздражённому горлу...
- Малиновский, - окликаю его голосом Джигурды, и Богдан, держась за дверной косяк, оборачивается. - Ну это... спасибо тебе.
- Спи, Ромашкина, - произносит без всякой иронии и тихо закрывает за собой дверь.
14. Часть 14
***
- Говорю же - спит она, не мешай!
- Она мне написала, что при смерти лежит, если я узнаю, что это ты с ней что-то сделал... Я тебя по судам затаскаю, понял? И не посмотрю, что твой дед олигарх!
- Да не ходи ты туда! - громким шёпотом протестует Малиновский, но Цветкова словно ураган сметая всё на своём пути залетает ко мне в комнату. Поверх ветровки жёлтый дождевик, стекла очков в мелких каплях.
Подбежав, падает на край кровати и давай сходу причитать:
- Что с тобой? Я чуть с ума не сошла! Чем ты заболела? Тело ломит? Температура сильно высокая? Дай лоб потрогаю, - Анька касается губами моего лба и как будто даже разочарованно: - Да нет, тридцать семь и пять максимум...
- Богдан мне лекарства купил, я выпила что-то, сейчас получше
уже.
Малиновский, сложив руки на груди стоит в дверном проёме и
выглядит сильно недовольным. Волосы взлохмачены, на щеке красные "сонные" полосы оставленные подушкой. Какой-то он милый сегодня...
Окстись, Ромашкина. Это всё чёртов жар.
Анька с подозрением оборачивается на моего спасителя и фырчит:
- Фигню по-любому какую-нибудь купил. Я тебе отвар с лавровым листом и черемшой принесла, мёртвого поднимет. И горчичники.
Шуршит пакет, на тумбочку сыплятся одна за другой банки со снадобьями. Я смотрю на Малиновского, он на меня, и я с чего-то вдруг ощущаю себя в его присутствии немного неловко.
Совсем не так как раньше, когда меня только один его вид раздражал, сейчас почему-то не раздражает, а смущает.
Точно лихорадка виновата.
- Спасибо, Ань, за заботу, но зачем ты пару прогуляла...
- Не страшно, потом лекцию у Ермоловой перепишу. Ты, главное, лечись, - и тише: - Может, домой поедем? Он же тебя тут угробит! Никакого ведь к нему доверия!