Инсбрукская волчица - стр. 79
Глава 11. Гадкие утята
– Ну, куда ты «а» лепишь? – с досадой прикрикнула я, – тут «е» писать надо.
– Не кричи, – буркнула в ответ Мила.
– Да как тут не кричать, когда я тебе тысячу раз объяснила, а ты ни в какую!
Заниматься с Милой Гранчар было всё тяжелей и тяжелей. С каждым днём я чувствовала, что у меня вот-вот сдадут нервы. Немецкий язык для неё был просто пропастью. Она в простейших предложениях делала кучу ошибок. Разумеется, наша учительница, фройляйн Лауэр снисходительно относилась к знаниям хорватки и долго билась над её поистине ужасной грамотностью. В силу молодости, она жалела эту неряшливую, угрюмую и чем-то вечно озадаченную ученицу, очевидно, полагая, что она такой стала от напряжённых отношений в классе.
Да, немудрено в таком коллективе растерять прежний интерес к учёбе. Во мне же боролись два чувства к Миле – это и отторжение от неряшливой хорватки, и сочувствие к ней. Как-то раз на перемене ученицы буквально окружили нас и, таращась на Милу, засыпали вопросами:
– Ты чья такая будешь? – спрашивала Маррен Кюрст.
– Как так «чья»? – не поняла Мила, пытаясь при этом улыбаться, однако выходило всё неестественно.
– Ну, в смысле, Филипп Гранчар не твой отец?
– А вы его знаете? – Мила, кажется, несколько смутилась.
Казалось, она стесняется своего отца, упоминает о нём неохотно, хотя я лично видела Филиппа Гранчара, и ничем, кроме надменности, он не отличался от остальных.
– Надо же, дочка контуженного! – воскликнула Хильда Майер и громко рассмеялась.
– Зачем вы его так называете? – спросила Мила, густо покраснев.
– Я что-то не так сказала? – Хильда притворно захлопала глазками, – он с моим отцом работает, его так все в цеху называют. А ещё передай своему папе, – закричала Хильда, – что у него просто очаровательная дочка… Ну точно как он! И мы ей гордимся!
– Они с ним— два сапога пара, – вставила Ирма.
– Да, мы с папой – два сапога пара, – вновь брякнула Мила, после чего по классу опять прокатилась волна смеха.
– А ты смешная, ты это знаешь?
А Мила, простодушное создание, думала, видимо, что они просто веселились, что они смеялись над её словами, над её шуткой, а не над нею самою.
Изначально и я воспринимала прозвища, как что-то безобидное. Думала, весёлые девочки, любят пошутить, поэтому я ничего не заподозрила, когда кто-то назвал меня шайбой.
– Рот до ушей, лицо приплюснутое, просто шайба, – не унималась Хильда Майер.
– Эй, шайба! – взвизгнула сзади Кюрст, да так, что я аж подскочила и резко повернула к ней голову.
– Видишь, отзываешься уже, – хохотнула Хильда.
Смех их был настолько заразительным, что я смеялась вместе с ними. Я ведь и не догадывалась, что надо мной тоже смеются. Это была только разминка перед настоящей травлей. Но пока я оставалась в счастливом неведении, одноклассницы продолжали перемывать кости отцу Милы.