Иностранная литература №12/2011 - стр. 36
А. М. М. Потому что так происходит в жизни. Мне было интересно не только рассказать саму историю, мне было важно – как ее рассказать. Манера изложения сама становится частью этой истории. Голосов много, потому что каждый рассказывает о своей жизни. Все мои персонажи – реальные люди, их рассказы настолько хороши, что у меня было ощущение, будто я выиграл в лотерею. Можно десять лет просидеть на диване, и ничего подобного не придет тебе в голову.
Т. Р. Кроме того, “Сефард” автобиографичен.
А. М. М. Это естественно, ведь я прибегаю к собственному жизненному опыту. В книге есть что-то от исповеди. Однако когда я описываю людей, которые не являются известными личностями и у меня нет необходимости подстраиваться под их историю, тогда то, что взято из жизни, – всего лишь отправная точка для воображения. Тогда я рассказываю не то, что было, а придумываю то, что могло бы быть.
Т. Р. Вы тоже, как и герои “Сефарда”, чувствуете себя вырванным из почвы?
А. М. М. Да, и так всю жизнь. Я никогда не считаю надежным место, в котором нахожусь, для меня не существует ничего само собой разумеющегося.
Т. Р. Биральбо, главный герой романа “Зима в Лиссабоне”, говорит: “Музыка, которую я исполняю, ничего для меня не значит, если ее не слушаешь ты”, на что Лукресия ему отвечает: “Я только предлог”. А что для вас послужило предлогом, чтобы начать писать? Как вы почувствовали призвание писателя?
А. М. М. Не знаю. Что-то такое я всегда чувствовал, но что это именно призвание писать – не осознавал. С ранних лет мне нравилось читать, нравилось писать, и я занимался этим, не задумываясь, как делают многие. Мне кажется, существует возраст, когда людей тянет вести дневник, сочинять поэмы, выражать словами то, чем они хотят стать… тянет придумывать самих себя. В ранней юности мы очень часто придумываем себя, отражая собственные черты в литературном персонаже. Это увлечение ведет к писательству, но тут многое зависит от обстоятельств. Я не очень-то верю в то, что писатель с самого детства знает о своем предназначении и преодолевает на пути к нему все трудности. Все определяется чередой случайностей. Но что я знаю точно, так это то, что, начиная с ранней юности, я воображал себя писателем. Это было. А, кроме того, писатель ты или нет – решают другие. Когда другие говорят о тебе: “Он писатель” – ага, значит, я писатель.
Т. Р. Историю испанской литературы обычно делят по поколениям: “поколение 1898 года”, “поколение 1927 года”, “послевоенное поколение”. Считаете ли вы, что принадлежите к определенному поколению?