Иностранная литература №02/2012 - стр. 4

– Тебя что, обижают?

Ответ Тамако прозвучал неожиданно резко даже для нее самой:

– А вот это тебя не касается! Какое может быть дело бывшему зэку до школьных разборок? Так что не вздумай вмешиваться!

Кэндзо, похоже, на мгновение удивился, но тут же, радостно улыбнувшись, наклонился к Тамако и сказал:

– Ха, девчонка, когда ты злишься, лицо у тебя становится просто ужасным. Думаю, что с таким лицом никакие издевательства тебе не страшны.

Продолжая весело смеяться, Кэндзо свернул за угол, к дому.

Матико несмело спросила:

– Твой дедушка был в тюрьме?

“Вот черт”, – подумала Тамако и строго посмотрела на Матико.

– Никому не говори!

Матико робко кивнула и опустила глаза.

– Не скажу.

“Неужели у меня и вправду страшное лицо, когда я сержусь?”, – вернувшись в свою комнату, Тамако попыталась перед зеркалом придать лицу недавнее выражение. В какой-то момент ей это удалось. “Ого!” – подумала она. И действительно, лицо получилось “стра-ашно, аж жуть”.

Однако когда к ней приставала Томоми со своей свитой, Тамако не могла сердиться, а только изнывала от страха, пытаясь угадать, какое издевательство они задумали на этот раз.

Отец вернулся с работы раньше обычного, чтобы отпраздновать возвращение дедушки Кэндзо из тюрьмы. Ужинали, как было заведено, в гостиной. Как и накануне, за столом сидели вчетвером, но, вероятно, оттого, что все так или иначе ощущали отсутствие бабушки, разговор не клеился. Отец, как всегда, пил разбавленное виски, поэтому дедушке пришлось пить саке в одиночку.

– Ах да, – дедушка достал из-за пазухи тяжелый на вид, туго набитый конверт, – это я получил за работу в тюрьме. Раз мне теперь предстоит жить вместе с вами, пусть Тиэко-сан[9] распоряжается этими деньгами на свое усмотрение.

Получив наличными несколько сотен тысяч, а то и больше миллиона иен, мать, естественно, очень обрадовалась. Конечно, она сразу все потратит. Тиэко всегда страдала от нехватки денег. “Лучше бы ты оставил их себе”, – мысленно обратилась Тамако к дедушке. Но дальше мысленного общения дело не шло. Тамако не знала, на какие темы следует говорить в таких случаях, да и все остальные, должно быть, тоже.

– Отец, кем же ты работал в тюрьме?

На лице Кэндзо отразилось недовольство.

– Лучше не спрашивай. Если я скажу, вы тут все на смех меня поднимете.

– Не поднимем, – напустив на себя серьезный вид, сказала мать.

– Ну хорошо. Я… вышивал.

Тамако рассмеялась, и дедушка строго на нее посмотрел.

– Ей смешно, видите ли. А у меня, между прочим, талант. Поэтому я столько и заработал.

– У тебя всегда были умелые руки.