Иностранка - стр. 31
Григорий скорчил трагичную мину и глухо произнес:
– Отчего же, я рад, но это все так неожиданно.
– Я тоже испугалась, когда лекарь сказал мне об этом. Но ведь мы, наверное, должны пожениться?
– Ну да, конечно, – кивнул он. – Но ты понимаешь…
– Да, я знаю. Сначала я должна отнести платок, а потом уже и венчание. Так? – спросила она так наивно и просто, что Григорий похолодел до кончиков пальцев ног.
– Так, – глухо вымолвил он, более не в силах смотреть в ее чистые прелестные глаза, понимая, что сам лицемерит, врет и использует ее. Но если он откажется теперь от выполнения задания ордена, задания, которое они так долго готовили, властелины этого ордена не только лишат его всех званий и денежного содержания, но и навсегда закроют дорогу в высшие круги знати. И уже более никогда ему не представится возможность возвыситься и занять должность при дворе. Желая забыть все это жуткое, прекрасное, опасное и сладостное настоящее, Чемесов впился ртом в губы Маши и сильно прижал ее к себе. Лишь спустя несколько минут, ощущая сильное возбуждение, он тихо прошептал у ее губ. – Все у нас будет, красавица моя, я обещаю тебе…
– Гришенька, я люблю тебя, – ответила счастливо девушка.
В следующий миг Григорий подхватил Машу на руки и понес к кровати.
Санкт-Петербург, Зимний дворец,
1790 год, Май, 8, утро
Два долгих дня Машенька терзалась, сомневалась и страшилась принести платок в комнаты Зубова. Да, девушка не испытывала никаких чувств к Платону, ни положительных, ни отрицательных. И перебороть себя и погубить его, было для нее просто невыносимой задачей. Впервые, когда Григорий предложил это, она испугалась и тут же отвергла его жуткую просьбу. Но потом, думая и терзаясь, девушка осознала, что жизнь и спокойствие Григория для нее важнее угрызений совести и беспокойства собственной души, которая после душегубства наверняка окрасится в темные краски греха. Ее любовь к Чемесову стала бескрайней, ибо она была больна им. День и ночь Машенька думала о молодом человеке. Она исполняла все его желания, отвечала взаимностью, когда он хотел целоваться или миловаться в постели. Делала все, чтобы угодить. Она улыбалась при нем и постоянно была в хорошем настроении. Ластилась, словно нежная кошечка, и ворковала на ухо ласковые слова. Его близость, слова, взор были необходимы ей как воздух, и едва ли она могла выдержать в разлуке с ним более суток.
Оттого спустя некоторое время, Маша начала задумываться, а может и правда угодить Грише и помочь ему избавиться от ненавистного Зубова, который преследовал его? И постепенно эта мысль стала в ее существе окрашиваться в притягательные правильные тона, сердце трепетно твердило, что ради любви к Грише она должна поступить именно так. По своей наивности девушка думала о том, что после ее поступка и помощи в устранении Зубова, Гриша поймет, как сильно прикипел к ней, и тоже сможет полюбить ее гораздо больше, нежели сейчас. Вскоре эти мысли о скором счастливом будущем поселились в голове Маши, и уже к исходу апреля она свыклась с мыслью о том, что непременно должна помочь Чемесову избавиться от его заклятого врага Зубова. К тому же она носила под сердцем дитя, которое уже обожала и боготворила, как и его отца. Она понимала, что отныне ее жизнь будет неразрывно связана с Григорием, а после устранения Зубова уже никто не сможет помешать их взаимной любви и счастью.