Империя Машин: Старый Свет - стр. 3
Однако, едва он сделал шаг, наклонившись к распускающемуся цветку, как дым сгустился, поглощая единственный источник света. И темная завеса повергла «преступника» в ничтожество пустоты. Он боялся вечного удела одиночества, безлюдной камеры смерти, полной бедствий и непрекращающейся скорби. Холодного мира мертвых. Как рассеять сомнения, когда черный снег окружает время, застывшее в неподвижности? «Покажись… Яви бушующее в тебе пламя» – он поднимает кисть и видит, как его руки огибают черные плети, сочащиеся из груди. Достаточно произнести имя, и жар высвободится наружу. Но имени нет, и молчание сковывает пожирателя света. Он холодеет.
Треск.
Пол покрыт битым стеклом. Куда ни ступишь – кровоточит земля… Липкие лужицы омывают его ступни. То вытекает кровь? Но он не ощущает боли, лишь холодное прикосновение льда к обмороженной коже. В чем же дело? Человек озирается, ища подсказки. От края до края повсеместно расстелено стекло. И нет границы преломленным отражениям. Этим уродливым обрывкам чьих-то невнятных очертаний. Человек сгибается по пояс, берет осколок и подносит к глазам. «Никого?». Только чернота. Невыносимый холод пустоты и заброшенности. Он выпустил стекло и приблизился к окну. Минутой ранее комната была слепа, а сейчас в ней образовался мутный ночной «просвет». Он кладет ладонь на раму. Видит, как к чернеющему небу возносился дым. Улицы? Никаких, одни тени. «Где Я?». Он дома посреди пустыни в умирающей галлюцинации жизни. Это Город-призрак, видение, пережитки прошлого. «В чем твоя необходимость? Отвечай!» – крикнул человек, не выдерживая пустоты. «Гляди на свои старания» – донёсся приказный тон, и пленник, не смея шевельнуться, смотрел на клубы обволакивающего небо дыма. Оцепенелый, мертвый, беззащитный, с потухшим взглядом закоренелого невольника, смирившегося с судьбой. «Где же ты – Надежда?» – шепнул он, и видение обрушилось, придавливая прозрачными стенами.
Иногда человек вваливался в незнакомый амбар. За окном угасала поздняя осень. Он прятался под гнилыми стогами сена, не в силах удержать тепло. Этот мир отталкивал. Здесь хрустели кости, ломило суставы, одолевала головная боль, жар, голод… При мысли о последнем его перекинуло в какую-то заброшенную подсобку. Человек отчаянно грыз затвердевший ломоть хлеба. Разбухло воспаленное горло, кровоточили зубы. Принюхался: несло сыростью и пометом. Слева опрокинут медный таз, под ним —расплывающаяся лужа. Он выполз из-под навала и прильнул к земле, слизывая влагу. В голове тупо вертелось единственное слово: «жажда». Повторение, сплошное повторение. Он словно попал в замкнутый цикл нескончаемого кошмара, прерываемого редкими впечатлениями настоящего. Обросшее корыто, рядом затвердили незнакомые голоса. Человек с испугом отложил хлеб, и втянул голову в укрытие. Говор повышался, но он не мог разобрать языка и вникнуть в суть сказанного. Одно он знал наверняка – надо скрываться. И, подтянув ноги, втиснулся в узкий лаз, выкопанный под трубопроводом. Злые чудища посетили его убежище. «Разворошили уютное гнездышко!». Он со слезами на глазах смотрел, как они топтали рисунки, мяли его драгоценный плащ…