Империя и одиссея. Бриннеры в Дальневосточной России и за ее пределами - стр. 40
Но имперскому правительству теперь грозила иная опасность – гораздо сильнее и уже не на Дальнем Востоке, а прямо у царского крыльца.
После начала войны из павловских коленных рефлексов патриотизма в России постепенно развились антивоенные настроения – их разжигали демагоги в прессе и подстрекатели на площадях: они призывали народ выступить против войны. В мае 1905 года земские деятели обратились к самодержцу прямо: «Государь! Преступным небрежением и злоупотреблением Ваших советников Россия ввергнута в гибельную войну, наша армия не могла одолеть врага, наш флот уничтожен, и грознее опасности внешней разгорается внутренняя усобица»[53]. Те же чувства выражали демонстранты по всей России. «Достаточно сказать, что общее число рабочих забастовочных дней в течение января 1905 г. достигло совершенно небывалой и с тех пор не достигнутой цифры – 920 тысяч. О значительности этой цифры можно судить по тому, что до тех пор максимальное число рабочих забастовочных дней в течение целого года во всей империи составило (в 1903 г.) всего 445 тысяч»[54].
22 января 1905 года около 140 тысяч подданных Николая II двинулись к Зимнему дворцу с пением гимна «Боже Царя храни». Когда выяснилось, что все главные перекрестки блокированы царскими войсками, в том числе – конными казаками, антивоенные демонстранты ринулись вперед, и солдаты открыли огонь. До двухсот человек погибло, ранило до восьмисот.
«Кровавое воскресенье, – писал Мэсси, – стало поворотным пунктом в русской истории. Оно разбило древнюю мифическую веру в то, что царь и народ едины… Но было лишь началом года террора»[55]. Целью стало свержение николаевского режима. Через девять месяцев всю страну охватила общая забастовка – не ходили поезда, не подавалось электричество, не работали больницы, не выпускались газеты.
Наконец 30 октября Николай II уступил всю полноту власти и титул «самодержца всея Руси». В своем «Высочайшем Манифесте об усовершенствовании государственного порядка» он по сути передавал часть власти Думе – тем самым Россия становилась полуконституционной монархией, – а также гарантировал народу некоторые права и свободы. Контроль внешней политики оставался за царем и назначенными им министрами.
Для более рьяных борцов с режимом этого было недостаточно. К декабрю советы депутатов в Москве собрали около 2000 человек для строительства баррикад вокруг городского центра, чтобы объявить в городе временное правительство. В ноябре из первой эмиграции в Петербург тайно прибывает Ленин.
Война с Японией постепенно закончилась, и шансы на самоуправление выборной парламентской думой манили достаточно, чтобы подрывать ту вялую притягательность, которой обладал радикальный социализм для буржуазии. Кроме того, массовые демонстрации и стачки, распалившие всю нацию, были нацелены на окончание войны. Как только война закончилась, рабочие вернулись на работу, а Ленин – обратно в свою европейскую эмиграцию, еще на двенадцать лет. Но теперь он уже был тесно связан со Львом Троцким, а в Финляндии познакомился с молодым Иосифом Сталиным. «Триумвират советской империи» свела вместе война с Японией.