Иммигрантский Дневник - стр. 64

Меланхоличная колония соотечественников существовала обособленно от нестихающей бури в унтерсбергском крысятнике. Баба-Петя, украинцы и алкаши-камчадалы заслушивались стихами Юрия Васильевича. Стоя у тумбочки и держа черновик в руках, он декламировал голосом кардинала. Его строки о воскресных благовестах напоминали, что Крестный путь не окончен, о гибели врагов, пронзенных шпагой, и много еще чего такого интересного, что заставляло затихнуть. Лишь всхлипывание прослезившейся Бабы-Пети и далекие гортанные звуки чернокожих пастухов за дверью нарушали святую тишину.

К счастью, проживание у Доры и Штефана избавляло меня от ночлега по соседству с обаятельным обществом пожирателей фиников и мамалыги.

Поздней ночью, греясь на уютной кухне, я учил немецкий. Будущее непосредственно связано со знанием языка в новой стране. Каждые вызубренные слово, фраза, речевой оборот придают уверенности, а в итоге из спины вырастают крылья. Иммигранты в Германии, однажды, если услышите от незнакомого немца что-то наподобие «Вы там, в Австрии… все немного больны на голову» – тогда хватит. Захлопнув учебник и улыбнувшись, ощутите полноценность чайки над морскими волнами!

1

В пятницу, выспавшись, я деловито шагал на мюнхенский вокзал, освобожденный от необходимости убедительного повествования душещипательной истории чужим людям в надежде на ночлег. Проверив бумажку с распределением, продавец билетов протянул проездные документы в Розенхайм.

Поезд покинул вокзал, предоставляя мне возможность рассматривать холмистый пейзаж, прижавшись носом к стеклу. До Розенхайма сорок минут езды. Мелькали отштукатуренные домики с коричневыми крышами, тянулись поля, а иногда появлялась церковь с куполом, как у русских православных церквей – точно такая же луковица, но нанизанная на стройную башню. Холмы росли, снега стало больше, и тогда возникли эти необыкновенные горы. Вначале как светлые тени, сливающиеся с небесным туманом на горизонте, а потом все отчетливее и ближе. Это стая лебедей, застывших в танце и превратившихся в лед. Их накрыли белоснежным одеялом зимы, чтобы согреть, и весной они, вскинув шеи, вновь поплывут к радуге по кристально чистой воде. А в самом центре гордо возвышается Вендельштайн – молчаливый защитник каменно-еловой вселенной. Он охраняет чудесный уголок Германии, может быть, ее самую живописную часть. Нет, я не набожен. Но, рассматривая Альпы в первый раз, я точно знал, что сила, создавшая эту величественную красоту, божественна.

Спустившись по ступенькам от стекляшки розенхаймского вокзала, попадаешь на людную улицу с кучей магазинчиков и кафешек. Организация, куда мне нужно, называется Ландратсамт – это подобие исполкома. Вокруг все такое веселенькое, живенькое, бодрящее. Поэтому с поисками я не спешил, а глазел на витрины. В Розенхайме проживает около шестидесяти тысяч человек, но несколько прилегающих деревень и городков превращают его в настоящую провинциальную метрополию, увеличивая количество жителей почти в два раза. Да, чуть не забыл, в Розенхайме родился небезызвестный Герман Геринг. Однако тухлое дыхание фашистского преступника никак не влияет на местных обитателей.