Иммигрантский Дневник - стр. 62
– Пару недель назад.
– Через какие страны вы прибыли на территорию страны?
– Польша.
– Вы уверены в этом?
– Да.
– Расскажите нам о причинах вашего приезда.
Поправляя очки и слюняво перелистывая страницу формуляра, толстяк замученно посмотрел сквозь меня на плывущие за окном облака. Выслушав за сегодняшний день тонны вранья из уст людей, прибывающих густым потоком, он с каждым моим словом принимал все более погребальный вид. Тикают часы на стене, стучат пальцы переводчицы по клавишам – и так каждый день. Монотонно и скучно зевая, государственные головоногие подготавливают почву для скорейшей высылки подопечных. Система азюля устроена как мельница, перемалывающая рассказанные истории. Вращается жернов, и по краям сыплется мука – сотни тысяч людей, приехавших попытать счастье, в итоге получают письмо с требованием покинуть страну. Остаться в игре трудно, почти всегда невозможно. Ну, а мне врать нечего, и я рассказал историю, случившуюся в Москве и ставшую причиной побега. Ее размер не превышает печатной страницы, а в сокращенной форме все помещается в один абзац.
Будучи в отпуске, я попал в больницу – мне вырезали аппендицит. Но не медики продлевают отпуск солдату на время болезни. Такое дело доверено некоему майору Харитонову, заседающему в военной поликлинике на станции метро «Авиамоторная». Майор прочитает, поймет, простит и заверит – или нет, в зависимости от настроения супруги и погодных условий. Погода стояла пасмурная, супруга недовольная, и поэтому, несмотря на честно вырезанный аппендицит и возникшее осложнение после операции, Харитонов стойко не реагировал на мои многочисленные мольбы. После очередного приезда в военную поликлинику он вырвал из моих рук заключение врача и выданные в двадцатой больнице справки. Спрятав их в столе, зловеще произнес: «Рядовой, ты будешь сидеть!» После жалобы на майора в Комендатуру и Министерство обороны уже несколько военных организаций обвиняли меня в преступлении, которого я не совершал. Посыпались угрозы судом. Невозвращение из отпуска каралось в армии долгими годами дисциплинарного батальона. Про остров Сахалин и солдат в тяжелых ботинках, десятками часов монотонно марширующих на плацу, ходили печальные слухи. При любом раскладе майор оставался в шоколаде, а о подобном мне даже в «Московском комсомольце» читать не доводилось.
– Вас избивали в армии?
Ответить мешала гордость. В глазах переводчицы заблестело нездоровое любопытство, а толстяк переместил взгляд с облачного неба на стоявший у стены книжный шкаф с пузатыми папками. Решив быть честным до конца, я медленно выдавил из себя: