Иммигрантский Дневник - стр. 24

У подножия собора гудел рынок. На импровизированных прилавках красовалась всякая всячина: одежда на любой вкус, блестящие медью настольные лампы, плюш детских игрушек и кухонная посуда. Добродушного вида бородачи продавали ароматные сосиски, сдобренные горчицей. Дыхание многочисленных посетителей рынка размягчало погребной холод улицы. Несмотря на пасмурное зимнее утро и огромную зловещую башню собора, царила праздничная атмосфера. Торговцы шутливо окликали меня, предлагая что-либо купить. Мотая головой, я наматывал круги, рассматривая выставленные на продажу товары. Венцом моей интеграции в рыночный ландшафт стали искушение видом спелых бананов и трата на них оставшихся денег. На голодный желудок они казались изысканным деликатесом.

Примостившись на ступеньках, с жадностью поглощая желтый приятно пахнущий фрукт, я рассматривал толпы беспечных зевак, сновавших поблизости. Некоторые из них спрашивали: не могу ли я продать им свою ушанку или ремень со знатной латунной бляхой. Вещи для них, должно быть, экзотические. Особо сообразительные интересовались оружием, которого у меня не было при себе. Больше всех надоели дети. Обступив меня полукругом, перешептываясь и хитро улыбаясь, они показывали в мою сторону пальцем и обсуждали советскую военную форму. Их толком шугануть не получалось из-за незнания немецкого языка. Употребление имеющихся в моем словарном запасе дежурных «Гитлер капут», «хэнде хох», «Сталинград» могли создать пародийную ситуацию. Представьте себе солдата, размахивающего руками и кричащего «Сталинград!» немецким детям. Да они просто лопнули бы со смеха. Даже пара подмигиваний в их сторону вызвала бурное ликование.

Рыночная возня длилась до вечера. Постепенно захлопывались ставни и двери, разъезжались грузовички, все меньше и меньше людей оставалось на площади. Вот и последняя сосиска, доедаемая последним посетителем. Народ спешил по домам к телевизионному уюту и по барам к глинтвейну. Стемнело, начиналась пурга. Ледяной ветер завыл в уличных пролетах. Подняв голову, я увидел, как снег на большой скорости буянит вокруг башни. Ее шпиль разрезал вьюгу, как широкий затупленный нож. Иногда казалось, что массивный силуэт вот-вот не выдержит и опрокинется на мостовую. Рыночный день сменился пляской белоснежных призраков и теней, отбрасываемых желтыми фонарями. Как демоны, спустившиеся с Брокена, они скрежетали ветками деревьев, хлопали вывесками магазинов и свистели. В ушах ясно слышался их визгливый гомон, и были различимы отдельные голоса. Каждая снежинка уподоблялась злобной осе, кусающей лицо, и тысячи злых белых ос рывками толкали с разных сторон. Над этой снежной бурей, где-то выше пурги, мерцал большой протестантский крест.