Икар - стр. 37

бросил нас на турок, когда уже начиналась песчаная буря. Бог мой! В жизни не глотал столько пыли. – Он с отвращением сплюнул. – Целую неделю все, что я брал в рот, отдавало землей.

– Вы лично знакомы с полковником Лоуренсом? – удивился шотландец.

– Я пять месяцев служил под его началом.

– И какой он?

– Со странностями… – ответил летчик. – Вроде мужик мужиком, однако часто казалось, что одной пары яиц ему слишком мало. Чуть кто-то зазевался – а полковник уже поставил его на карачки «лицом к Мекке».

– Вы хотите сказать, что у него извращенные наклонности?

– Да уж, извращался он всяко: кого к стене, кого к двери, – когда ему приспичит.

– Но ведь в Англии его считают героем!.. – возмутился МакКрэкен. – Величают Лоуренсом Аравийским, Повелителем Пустыни.

– Этого никто не отрицает, – согласился собеседник. – Мужик он крутой. Беда только в том, что мужское достоинство не дает ему покоя.

– Какое разочарование!

– Почему же? – хмыкнул американец. – Его послали в пустыню трахать турок, и он действительно так или иначе потрахал их немало.

– Вы ничего не воспринимаете серьезно.

– И слава богу! – парировал Эйнджел. – Представляете, если бы я серьезно отнесся к тому, что сижу тут посреди реки, в которой того и жди поднимется вода, неподалеку, возможно, рыщут дикари, готовясь съесть меня на полдник, а один шотландец, который клянется, будто знает, где в этих диких краях спрятано сказочное сокровище, составляет мне компанию. – Он вновь засмеялся. – Можно было бы с ума сойти, верно?

– Вы правы.

– Вот так-то!.. Сожалею, что открыл вам глаза на вашего кумира, но этому – открывать глаза людям – он посвятил большую часть своего времени, что вовсе не мешает вам и дальше им восхищаться. Он великий полководец и единственный человек из тех, кого я знал, кто не теряет самообладания, когда снаряды рвутся в трех метрах. Порой мне кажется, что в конце войны ему хотелось, чтобы его убили.

– Откуда у вас такая нелепая мысль? – живо поинтересовался шотландец.

– Понял по его поведению. Он потерял интерес ко всему, словно понимал, что с наступлением мира больше не будет Лоуренсом Аравийским, который знался с королями и принцами, и превратится в простого отставника, бывшего полковника, рыщущего по лондонскому Сохо в поисках сговорчивых мальчиков. О нем ведь и правда уже почти перестали говорить. Не помню, кто сказал: «Война пожирает трусов, мир – героев», но зачастую это так и есть.

– Вот вы во время войны были героем, а я что-то не вижу, чтобы мир вас проглотил, – заметил МакКрэкен. – Все по-прежнему считают вас Королем Неба.