Их (не)порочный ангел - стр. 22
– Катёнок, вот ты где, – слышу за спиной взволнованный голос Ромы.
Я выпрямляюсь, но тут же обхватываю себя за плечи, не в силах сдержать рваные всхлипы.
Вот же пристал!
– Кать... Ну ты чего расклеилась? – произносит он тихо, опускаясь на корточки. Убирает от лица мои ладони, вытирает слёзы с щёк большими пальцами. – Ты же у меня самая сильная, самая добрая... Не надо плакать, Катёнок. Мы все знаем, что ты права, а она нет. И даже она в глубине души, поверь, тоже это знает. Иди ко мне, маленькая... – Его губы улыбаются в каких-то миллиметрах от моих. – Давай, вернёмся, соберём твои вещи. Поживёшь до конца лета у нас с Вероникой? В тесноте, конечно, но по крайней мере, никто тебя больше не обидит.
Жгучие глаза сводного брата сверкают в темноте, словно гипнотизируя меня. Как в романсе, что так часто напевала моя мать в пьяном угаре.
И так велик соблазн...
– Ром, я не буду жить с вами, – сипло выдавливаю из себя, борясь с рвущимися из груди рыданиями. – Это исключено.
– Обоснуй.
– Не смогу. – Отвожу глаза, смутившись его пристального взгляда. – Я успокоюсь и вернусь. Извинюсь за доставленное беспокойство, потом решу, как быть дальше. Всё хорошо. Честно. Просто я... Я правда не понимаю, почему меня считают испорченной лишь за то, что я дочь своей матери. За то, что молчу, когда хочется кричать и готова безропотно угождать, лишь бы всем было комфортно. Мама ведь не всегда была безответственной алкоголичкой. И скатилась только после развода. Так чем я хуже других?
– Кать, не надо никого слушать, – шёпотом просит Рома, склоняясь ещё ближе. – Запомни, ты самый настоящий ангел, такой и оставайся. Некоторых просто бесит, что на твоём фоне собственные изъяны проступают ещё сильней.
– Это не так.
Увы, совсем не так.
– Катюш, соглашайся, – настаивает Рома, игнорируя мои слова.
– Веронику сперва спросить не хочешь?
– Ты же знаешь, сейчас самый сезон. На мне не самая расторопная бригада строителей, а сдать дом в эксплуатацию нужно до конца лета. Я целыми днями пропадаю на объекте, домой прихожу умотанный в хлам. Вероника мне мозг проела, что скоро на стены полезет со скуки. Она будет рада.
– В твоём доме я лишняя, пойми! – срываюсь на крик, не в силах произнести, что втрескалась в него по уши.
– Глупости. – Рома прерывает меня лёгким прикосновением. Невесомым как мартовский лучик касанием губ к горящему лбу.
Всего лишь по-братски, невинно целует, а духота, кажется, становится ещё сильнее. Поднимается от земли, стекает с неостывших ещё после дневного солнцепёка крыш, усиливает аромат цветущей вечерницы. От чужого дыхания начинают пылать лицо и шея, а оттуда жар пробирается под футболку, заставляя тонкую ткань липнуть к телу.