Игрок - стр. 98

Кстати, это еще полбеды. Есть слух и похуже. О том, что во всех этих сговорах слишком много личного, что я уделяю пациенту непозволительное количество внимания. Дьявол, если бы это было неправдой. Так ведь нет же! К собственному ужасу, я с нетерпением жду момента, когда увижу его настоящее лицо, а он — мое. Он знает меня, видел и помнит, но не лично, без синхронизации звука с картинкой. Нельзя, так нельзя. По всем правилам мне бы стоило отказаться от Кирилла как от пациента, и намного раньше; но сначала были операции, инкогнито-статус, а теперь в этой больнице, кажется, на моей стороне и вовсе только два человека: Кирилл и Капранов. Не позволю отобрать ни того, ни другого! После устроенной масштабной экзекуции он присмирел, но шпильки теперь острее — будто с равной общается, будто статус прочувствовал и наслаждается. Будто знает давно.

Когда я извязываю узелками (один к одному) уже вторую нить (на каждую руку), дверь палаты распахивается, и ввозят каталку. Кирилла перекладывают на обычную койку, а затем уходят все, кроме Архипова (идея прятать пациента от ассистентов канула в Лету).

— Перевязки...

— Я не допущена до операций, а не превратилась в санитарку.

— Да-да, я помню, что Принцесска всегда в курсе. Но полагаться на то, что ты не накосячишь снова, не собираюсь. Творишь одну глупость за другой: то пациентку оперируешь в состоянии аффекта, то Капранова в его безумных идеях поддерживаешь. Поэтому, что касается перевязок...

От злости впиваюсь ногтями в ладонь, но они как всегда недостаточно длинны, чтобы причинить реальную боль. Зачем я их стригу? Думаю, после того, что провернул Капранов, с мечтами об операционной мне придется распрощаться навсегда. Смотрю на свои пальцы. Я с детства вязала узелки, плела из бисера, выжигала по дереву замысловатые узоры... Только бы улучшить моторику, скорость реакции...

Даже если я сейчас уйду отсюда, положительных рекомендаций мне не дадут. Отличное сопроводительное письмо Павла накатает. Но лучше в ад, чем в клинику Харитоновых! Ах, простите, исследовательский центр. Клиника — слишком мелко звучит. Со злостью плюхаюсь в кресло обратно, намереваясь сидеть здесь до последнего и не показываться на глаза никому из больничного персонала.

Я просыпаюсь от какого-то грохота, испуганно подпрыгиваю и хватаюсь за сердце. Учитывая ситуацию, можно предположить что угодно: вплоть до вторжения медсестер, намеревающихся четвертовать на месте. Но все оказывается проще, и в то же время забавнее: проснувшийся после операции и полностью дезориентированный Кирилл застыл с поднятой рукой, а на кровати валяется сбитая ваза и везде розы. Их прислали первые сочувствующие ласточки. И картина такая эпичная, что хоть фотографируй и отсылай в издательство уже сейчас...