Идолы и птицы - стр. 25
Стефан и Фрейя были очень собраны и что-то отмечали в своих бумагах, хотя, по ощущениям, уже давно пора было сделать паузу.
– Может, передохнем? – спросил я.
– Петр, решать не нам. Согласно поставленной задаче, мы привязаны к этой палате на всё время, круглосуточно, тока не каталогизируем ваш рассказ. Тут главное – не упускать важные для нас подробности, – деловито ответил Стефан.
– Тогда давайте сделаем небольшой перерыв и продолжим.
Великие каталогизаторы ушли, и я остался наедине со своими мыслями. Необходимость озвучить перипетии последнего периода моей жизни сильно меня взволновала. Одно дело – помнить, и совершенно другое – подробно пересказать яркие эмоции. Ко всему прочему, добавилось чувство глубокого сожаления о том, что ко мне не вернется та степень осознания окружающего мира, доступная ранее. Но в любом случае, я стал мудрее, опытнее. События последнего периода жизни сделали меня намного богаче.
Инквизитор и восьмибитная цаца вернулись, и мы продолжили.
Утро следующего дня началось очень рано. Я проснулся преображенным, полным шумных мыслей в голове, которые невпопад спорили друг с другом, создавая сумбур и неразбериху. Рядом стояла погасшая толстенькая свеча и милая бронзовая фигурка. Я не помнил, когда уснул, гасил ли свечу, и чем всё закончилось. Завтрак у нас дома всегда подавался по расписанию, так что у меня ещё была уйма времени собраться с мыслями. Выполнив почти машинально все стандартные процедуры нового дня, я собрался немного прогуляться. Свечка была бережно прибрана в шкаф, а разобраться с фигуркой оказалось сложнее. Окинув взглядом комнату, я так и не решил, какое бы место для нее подошло. Полочки, подоконники и всё, что выступало хотя бы на сантиметр, было осмотрено, но куда бы я её ни поставил, – выглядело это нелепо. Самым простым решением оказалось сунуть её в маленький кармашек своих штанов. Довольный, что нашлось применение загадочному никогда не использующемуся карманчику, я вышел на прогулку.
Пылкая перепалка самых ветреных из моих мыслей поутихла, и я стал понимать, что после происшествия со свечей всё изменилось. Не только я, но и весь мир вокруг меня стал другим. Ощущение свежести нового дня во вздохе, мягкая размеренность шагов, всё знакомое с детства вокруг как будто бы проступило наружу, проявилось из затянутой пелены. Мир наполнился разнообразием звуков, запахов и форм, всем тем, что окружало меня с рождения, но было ранее мне недоступно в силу каких-то неведомых причин. Окружающее было очень приятным, каждая мелочь, будь то трещинки в древесине соседского забора или цвета неба нового дня, в которые так умело окрасило его восходящее солнце, – всё имело свою красоту, свою ценность. Все бубнящие в голове мысли притихли и, уважительно кивая, вместе со мной участвовали в созерцании нового мира. Преображение было явным, причем прослеживалась четкая связь между тем неимоверным счастьем, которое я испытал вчера при беспокойстве за целостность маленького светящегося шарика свечи, и моим сегодняшним подъемом эмоций.