Идолы и птицы - стр. 24

Буйство природы медленно затихало. Я удобно устроился на диване и, наслаждаясь прелестями домашнего уюта, смотрел на маленький огонек пузатой свечи. Постепенно все события последних дней отдалялись, я просто смотрел на свечу, и чем дольше это делал, тем выразительней казалось пламя огня и второстепенней – окружающий его мир. Все, что было вокруг – темнело и сливалось с мраком ночи, уходило на задний план и растворялось. Я всматривался в огонь, и с каждой секундой плотнее и непроницаемее становился мир – весь, кроме сферы, согретой огнем пламени. Всё, кем был я раньше, всё, что я делал и чего добился – было там, далеко, запечатано мраком. И только некий я сам в этот конкретный момент находился здесь, внутри теплого сгустка света. Без одежды, без кожи, без тела. Некий, с кем я никогда не считался, погрязнув в бесконечных диалогах своего сознания. Но тут была тишина, говоруны остались запечатанными спасительной темнотой, и осталось что-то другое, ещё не осознанное, но простое и чистое.

Шум бури постепенно затихал, и темнота уплотнилась ещё и тишиной. По мере горения расплавленный парафин постепенно затапливал фитиль, и огонь медленно угасал. Сфера существования так же медленно уменьшалась, и хоть мыслей как таковых уже не было, концентрация сознания и того, чем я был в остатке – росла. Я почувствовал причастность к этому маленькому огоньку, почувствовал его важность, его необходимость. Ничто не имело сейчас той ценности, которую мы с ним представляли, и той силы, которая была в нас заключена. Мое дыхание было ровным и спокойным, я даже не был уверен, делался ли мной вдох или выдох в тот конкретный момент. Но я точно знал, кто я, ощущал свою безликую масштабность и значимость. Сфера неумолимо уменьшалась в размерах, свеча гасла под натиском собственного же тепла, эмоции возрастали. И вот мрак поглотил всю комнату, ярко играющая вниманием свеча почти угасла – и дошла до предела маленького голубоватого шарика, болтающегося на холме фитилька, слегка возвышающегося в озере, недавно созданном теплом большого огня. Маленький шарик был настолько хрупок, что любое резкое движение или неравномерность дыхания сразу же сдули бы его со спасительного холма. Будучи сразу элементом великой силы и великой слабости, он сумел собрать в себе всю мою концентрацию в одну точку, сделав меня неимоверно огромным существом. Теперь оставалось только держать себя в состоянии полного отсутствия мыслей, чтобы случайно не навредить какой-нибудь из существующих галактик. Огонь же сжался до своих минимальных размеров, после которых мог бы только потухнуть, и остался таковым, всем своим видом заявляя, что так может продолжать гореть почти бесконечно долго. И тогда во мне возникло чувство неимоверной радости, радости оттого, что огонь всё ещё горит, мал, но горит. Радости за то, что всё запечатанное темнотой и отделенное от меня настоящего сейчас не мешает. Света от точки уже давно не исходило, но ее застывшая стабильность родила во мне счастье, не требующее объяснений или каких-либо подтверждений извне. Совершенно новые для меня чувства были настолько сильны, что я и не понял, как уснул, от восторга и переизбытка сложных эмоций, так и не узнав, как же в конечном счете погасла свеча.