«И я ищу, ищу, ищу». Судьба советского офицера - стр. 3
«Пусть идёт всё так, как идёт! – решил он и даже загадал: – Если сегодня будет всё, значит, выбора у меня не останется. Значит…»
И вот они снова оказались в постели, и он снова довольно легко прошёл всё то, что было повторением пройденного прежде. Легко освободил из плена два восхищавших его холмика, коснулся попеременно каждого из них и положил руку на плотно сжатые её коленки, пытаясь развести их. Она вся напряглась и потребовались некоторые усилия, чтобы всё же провести рукой по внутренней стороне бедра до самой главной преграды, не позволявшей ощутить то, что так хотелось ощутить, хотя бы рукой.
Людмила противилась молча, именно слегка противилась, а не сопротивлялась. Она не повторяла как прежде «не надо», «ты же обещал». И от этого ему в какой-то момент показалось, что она решилась на всё, а потому резко спустился вниз и стал целовать колени, бёдра, продвигаясь всё выше и выше, а затем протянул руки вверх, коснулся пояска, удерживавшего последнюю преграду, и потащил эту преграду вниз. Она перехватила её, слегка поджала ноги, сорвала и убрала куда-то в кресло, где была аккуратно сложена её кофточка.
Он воспользовался моментом и тут же очутился меж вздрагивающих ножек, лихорадочно стиснувших его, но тут же обмякших – опоздала…
Он стал целовать бёдра, поднимаясь всё выше и наползая на Людмилу. Людмила вздрогнула, не произнесла ни слова, но поспешила закрыть рукой то, к чему он так стремился. Он стал целовать эту руку, отодвигая её и устремляясь к тому желанному и притягательному, чего ещё никогда, и никто не касался не только так как прикоснулся он, но и вообще никак…
Она реагировала не слишком бурно и страстно, а скорее даже на удивление спокойно, возможно, потому что не только не испытывала ничего подобного, но даже и не подозревала, что такое может быть. Она пришла в оцепенение и не знала, как реагировать на его действия.
Он оторвался от заветного места, скользнул губами по вздрагивающему животику, прошёл дальше через восхитительную долину между двумя холмиками и коснулся губами её губ. Она несколько успокоилась, но слишком рано, потому что тут же ощутила сильное давление в той точке, которую так старалась закрыть рукой, но теперь не могла сделать этого потому что сама вцепилась в его руки, после чего её руки оказались в плену и вырвать их было уже невозможно.
Она ощутила как та частичка его существа, натиска которой она не только испугалась, но и устыдилась невероятно, стремится проникнуть в неё, но не может сделать этого без помощи рук, а потому не отпустила его руку, которой он хотел помочь этому проникновению, сдерживаемому самой последней преградой которая одна лишь только и охраняла и её достоинство и её девичье достояние на этом необыкновенном рубеже перехода девушки во взрослую жизнь.