И солнце взойдет. Возрождение - стр. 18
– Какого… – пробормотала она, а потом ошарашенно оглянулась.
Рене искала того, кто наверняка должен был проводить её на другой допрос, но никого не было. Тогда она бросилась к двери, где изо всех сил прижалась ухом к прохладному дереву и смогла разобрать:
– Начинаем заседание этической комиссии по делу ненадлежащего исполнения своих обязанностей главой отделения хирургии Монреальской больницы общего профиля в случае от двадцать…
Рене со всей силы рванула дверную ручку. Ещё и ещё, пока в замке что-то не хрустнуло, потому что тот оказался предусмотрительно заперт. Но она продолжила терзать ни в чём неповинную дверь, желая сорвать её к чёрту и ворваться внутрь мрачной аудитории. Силы небесные! Ну какой же гадёныш! Рене снова безрезультатно дёрнула створку, а потом приложила ту кулаком. Ещё никогда в своей пока не такой долгой жизни она не испытывала подобной злости. О, прямо сейчас хотелось раскрошить в щепки эту дурацкую дверь, а потом вытащить Тони за шкирку и хорошенько дать в нос. Так, чтобы некогда сломанная переносица окончательно покосилась и каждый раз в отражении зеркала напоминала Лангу, какая же он скотина! Проклятый ржавый рыцарь! Луножопый упырь! Бледная косиножка на тонких ножках!
– Открой дверь, ящерица ты асфальтовая! – проорала Рене и со всей силы ударила коленом в дубовую створку. Вышло ошеломительно больно. – Я сказала, хватит играть в тупое благородство! Ты не можешь просто так взять всю ответственность на себя.
Но похоже, Энтони нагло считал иначе, потому что замок остался закрытым. И когда в глубине коридора стихло эхо разгневанного крика, Рене вновь прижалась ухом к двери. Да так, что сначала услышала только гул собственной крови и лёгкий звон.
– … доктор Роше сегодня чуть-чуть импульсивна. Прошу её извинить, это мой грех. Работать с молодыми талантами настолько удивительно, что порой забываешь, насколько они в чём-то дети. А для возложенных на старшего резидента обязанностей Рене Роше невозможно юна…
– Что?! – взвизгнула она, а потом яростно забарабанила ладонями по гладкой поверхности. Значит, если целовать, так взрослая. А как разделить с ней ответственность за ошибку – ребёнок? – Чёрт возьми, да как у тебя язык повернулся? Ты наставник, а не исповедник, чтобы отпускать мне грехи. Он не мог тогда оперировать. Слышите? Не мог! У нас не было выбора…
Вдруг дверь под ладонями распахнулась, отчего Рене едва не ввалилась в неожиданно ярко освещённое помещение, и послышался снисходительный голос:
– Ещё минуту терпения, уважаемая комиссия.
Последовал гул смешков, а в следующее мгновение перед Рене очутилось бледное лицо Энтони. Он смотрел не раздражённо, но как-то устало, даже чуть-чуть обречённо, когда опять схватил за локоть и поволок дальше по коридору.