Харон - стр. 6
– Тимофей.
Девушка чудно улыбнулась, хлопнув двойными ресницами, и вложила в его широкую мозолистую ладонь свою маленькую теплую руку:
– Руслана.
– Ишь ты? – искренне удивился Тимоха и осторожно пожал ее узкие загорелые пальцы, а потом взял девушку под локоть и провел к столу.
Он усадил ее с краю, а сам, желая еще раз блеснуть перед девушкой, пошел исполнять цыганочку.
Тимоха сразу понял, что она чужая здесь. Разгоряченный вином, народ вел себя довольно развязно. У Русланы стыдом обдавало щеки, и все замирало в груди, когда кто-нибудь из парней приставал к ней. Позже она призналась Тимохе, что оказалась на вечеринке случайно, и уже готова была уйти, когда он предложил ей прогуляться по городу.
Юшманов не торопил события. Он чувствовал, что пришелся девушке по душе и боялся неосторожным словом обидеть ее, украдкой раскидывая сети, в которые Руслана обязательно должна была угодить, но она, как байкальская рыбка голомянка, за версту чуяла опасность и отказывалась от всех его заманчивых предложений.
Так продолжалось целое лето. А потом он вдруг понял, что не может жить без нее, и написал Руслане длинное и обстоятельное письмо, в котором признался ей в любви. Честно говоря, Тимоха даже не надеялся на ответ, девушки презирают тех, кто боится сказать о своих чувствах прямо в глаза. Велико же было его удивление, когда однажды вечером Руслана пришла к нему со стареньким, обтянутым желтой кожею чемоданом.
– Я согласна, – заявила она с порога, и он обнял ее и прижал к груди…
На улице широко и шумно шел дождь. Ветер открыл форточку, но Харон не стал закрывать ее. Резко пахнуло сиренью.
Нетвердой походкой Юшманов направился в комнату, и прилег на кровать, подложив под голову старенький армейский бушлат. Спать не хотелось. Он словно бы включил заезженную пластинку, которая повторяла одну и ту же мелодию:
«Плыл по городу запах сирени,
я твои целовал колени».
…Руслана сразу вошла в его дом хозяйкой. Она любила заботиться о нем, и он тоже старался во всем угодить ей. По выходным они часто выезжали за город, и Харон до сих пор помнит неутомимых черных муравьев в сосновом бору, звенящую мошку, синюю смородину у реки. Помнит, и как пахли медом розовые колоски гречихи. Им было хорошо вдвоем, и весь мир, казалось, существует только для них. Но уже тогда он заметил, что Руслану что-то беспокоит. Нет-нет да и вспыхивала тревога в ее раскосых, изголуба-серого цвета глазах.
«Христовенький ты мой, что же с нами будет? – не раз спрашивала его ночью Руслана, с готовностью подставляя для поцелуя свои мягкие податливые губы. А он не принимал ее слова всерьез. Ведь у них все было хорошо, и никто не мог омрачить их тихого счастья. И лишь однажды он не на шутку встревожился, когда Руслана резко оборвала его.