Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования - стр. 58

Продуктивная идея исследования социальных процессов «снизу», потенциально способная привнести ясность в понимание социальной стратификации изучаемого общества и в принятие консенсусных решений относительно языка ее описания, реализуется в изучении отдельных социальных групп России Нового времени. Рассмотрим некоторые из них, позволяющие, на наш взгляд, уловить основные тенденции, проявляющиеся в современной западной русистике.

В двухтомнике «Европейское дворянство в XVII и XVIII вв.» отдельный раздел посвящен российскому дворянству. Изабель де Мадариага, автор исследования, прослеживает историю русской «аристократии», начиная с Древней Руси. Под «аристократией» де Мадариага понимает социальную группу, отличающуюся происхождением, военным опытом и чином, унаследованным или приобретенным богатством, социальным и политическим статусом, властью, пусть и хрупкой, и сознанием принадлежности к элите[155], а ее консолидация в единое сословие начинается при Петре Великом. Особое внимание де Мадариага уделяет Табели о рангах. Конечно, отмечает автор, в ходе преобразований использовались европейские образцы, но воздействие Табели о рангах на развитие российского общества гораздо выше, чем влияние аналогичных законов в других странах. Прежде всего, это отразилось на милитаризации общества. Отдавая первостепенное значение военной службе по сравнению с другими видами службы, Петр законодательно закрепил милитаризацию общества, что отличало Россию в течение последующих двух веков[156], так как при наличии у человека возможности идентифицировать себя по военному рангу или же гражданскому, предпочтение отдавалось военному званию. Исследовательница также разделяет понятия социальной элиты (основанной главным образом на знатном происхождении и положении при дворе) и других элит – военной и административной. Однако, в отличие, например, от Франции, в русском обществе не произошло полноценного и равноправного разделения этих элит в силу того, что приоритет был отдан военной службе. Автор статьи отмечает, что сохранялась значимость семейного статуса. Табель о рангах могла установить новый порядок ранжирования в сфере общественных функций, но она не смогла вытеснить роль происхождения в качестве фактора общественного престижа[157].

Вопросы о понятии «служба», значимости знатного происхождения и эволюции российского дворянства в сравнении с западноевропейским поднимаются в одной из работ М. Конфино. Рассуждая о менталитете русского дворянства XVIII–XIX вв. как менталитете «служилого класса» (в отличие от европейского, где главная ценность – знатность происхождения), ученый приходит к нескольким выводам. Во-первых, при всей значимости службы для статуса дворянина, факторы благородного происхождения и наследования титула остаются важными показателями достоинства. Во-вторых, если обратиться к истории европейского дворянства, становится очевидно, что оно прошло те же этапы эволюции, но несколькими столетиями раньше. Истоки западной наследной знати восходят к фактам возвышения основателей аристократических родов через заслуги по службе. К тому же изначально представители этих «благородных династий» происходили из совершенно разных социальных страт (включая крестьян и простолюдинов). Таким образом, российское дворянство не уникально, оно проходило те же вехи эволюции, что и западноевропейская аристократия, а знатное происхождение и после введения Табели о рангах оставалось наряду со службой одним из главных маркеров дворянской идентичности, престижа и статуса