Границы и маркеры социальной стратификации России XVII–XX вв. Векторы исследования - стр. 59

Судьба русского духовенства имперского периода в контексте «перехода от сословия к профессии» рассмотрена Г. Фризом. Он сравнивает российское общество с кастовым обществом, поскольку духовенство – очень закрытое сословие. Рассуждая о реформах второй половины XIX в., касавшихся духовенства, Г. Фриз подчеркивает безуспешность преобразований, в результате которых произошла депрофессионализация духовенства и общее снижение его статуса. В начале XX в. Православная церковь испытывала кризис статуса духовенства, образовавшегося в результате неудавшейся попытки государства профессионализировать и демократизировать духовное сословие[159].

А. Рибер исследовал социальные группы купечества и предпринимателей в имперской России. По его мнению, эти слои российского общества не были достаточно изучены. Он отмечал, что поскольку историки придают огромное значение средним классам как маркерам европейской истории Нового времени, они признают это упущение серьезным препятствием к пониманию ряда важнейших вопросов российской истории, начиная от индустриализации и до краха империи. Тем не менее, как ни парадоксально, сама форма постановки вопроса способствовала в итоге такому упущению. Задаваться вопросом, существовала ли буржуазия в России, означает жестко ограничить масштабы социального исследования. Какой бы ни был ответ, в результате оказываются проигнорированы альтернативные формы социальной эволюции внутри капиталистической экономической системы. Другими словами, поглощенность общими моделями социальных изменений, полученными из западноевропейского опыта и подпитываемыми внутренними политическими конфликтами в позднеимперской России, долгое время скрывала реальные изменения социальной структуры России[160].

А. Рибер предлагает иной подход, направленный на стремление избежать опасностей, связанных с тем, что Роберт Нисбет называет «метафорой роста», которая изображает социальное изменение как линейное движение в одном направлении. А. Рибер в своей работе признает разнообразие социальных идентичностей и группировок в качестве предмета исторического исследования и не считает обязательным исходить из необходимого или единого образца внутренних изменений или ответа на внешние импульсы. Иными словами, его исследование имеет дело с историей средних социальных структур, которые в теоретическом пространстве существуют между кастой и классом. В наиболее общем смысле они представляют две самых крайних формы социальной организации: одна – закрытая, жесткая и наследственная; другая – открытая, подвижная и социально-экономическая по характеру. А. Рибер доказывает, что русское купечество в течение нескольких веков приобрело черты различных форм социальной организации. Все же на протяжении этого процесса изменений купцы сумели сохранить некоторые свои традиционные ценности и модели поведения. Автор подчеркивает наличие двух отдельных, но связанных между собой процессов. Первый – деятельность государства по определению и упорядочению социальной организации в России. Второй – реакция купечества, которая зачастую разрушала надежды правительства. Как и другие крупные, вполне определенные социальные группы России, купечество обладало своей собственной внутренней жизнью, в которую не так легко было вторгнуться. Учитывая всю сложность и многообразие социальной действительности, А. Рибер уточняет, что термин