Гой - стр. 19
– Был один тип. Расхаживал здесь недалеко. Не знаю его. Вроде не из местных, на непомнящего не похож. В глаза не видел, ходил один.
– Остановили его?
– Да кому он нужен, Сашик. Бродит по Катарсису, на рожон не лезет – и пусть бродит, пока Катарсис душу его не забрал. Катарсис, он, сам знаешь, защищает себя лучше любого хранителя.
– Молодой, старый?
– Этого не знаю, не разглядел лица. Слушай, как там мать? Что сказала, когда ты в Коробку вернулся?
– Умерла мать. Не дождалась.
– Горько, брат.
– Горько. Пойду я. Если кого-то постороннего увидишь в наших краях или, может, кто внимание на себя обратит, подозрительный, будь добр, отправь своего человека в град ко мне. Я на втором этаже дома Мирона местечко свое имею. Пока.
– Ты вот – подозрительный, на себя внимание мое обратил, – усмехнулся хранитель. – Тебе-то какой интерес в этом, Злой?
– Я временно присматриваю за непомнящими, Степа. Мирону пообещал, что найду убийцу тех детей. Если сообщишь мне что-нибудь, буду благодарен.
– На Третьяка и бригаду думаешь? – спросил Степан, недовольно прищурившись.
– Не думаю. Нужны факты. А обвинить кого без доказательств – сам знаешь, Степан, и пулю меж глаз получить можно.
– Там все по-другому, Сашик? В Коробке. И медом нам не помазано? – улыбнулся хранитель, почесав ухо.
– Не мне тебе рассказывать, Степан, кто мы и где мы нужны.
– Это верно. Вот знаешь, уже больше года не был дома. И не хочу. Не тянет. Раньше думал, что уйду навсегда – и полыхай он огнем, этот Катарсис. Эти дары, непомнящие, изгои, нелюди. Это небо другое. И жизнь без птиц. И Ночь – одна на целую неделю, и целую неделю в Ночи жить. Мечтал себе – буду добрым, любимым дедом. Дочка родила три года назад. Дед я, старик. Думал, буду с малышней возиться. В игры играть. Сидеть себе на веранде своего домика, да компот абрикосовый попивать. В мастерской ковыряться. Оно так рисовалось в уме. Будто я – подходящий кадр для всей этой семейной идиллии. А на деле – и недели в таких условиях не продержусь. Не мое это. И больше себя не обманываю. Коробка, сука, навязала мне, что я должен жить для семьи, что мое счастье дома, в тишине и покое. А нет там моего счастия, брат. Нет! Вот оно, в Катарсисе. Рядом с трупами ванаков и моих братьев. Злой, я, как и ты, занимаю здесь свое место. Я тоже винтик в этом механизме. В этой, мать ее, системе.
– Понимаю.
– Ладно. Проехали. Не бери в нутро. Давно человека здесь не встречал.
– Степа, когда сменишься, заходи в град ко мне. Посидим. За «жили-были» потреплемся. Я предупрежу в граде о твоем возможном приходе, чтобы фокусов не было. И это, водицы бы мне дождевой начерпать себе в посудину, вторые сутки ни капли во рту.