Говори со мной по-итальянски. Книга 2 - стр. 49
Лукас, конечно, немногословен.
- Это мужские разборки, Ева! И я повторяю: хватит.
Только в отличие от меня, невозмутимости в нем нет. Даже ее малой части. Он позволяет своим эмоциям властвовать. Запальчивый, распущенный. Это больше не удивляет, но и не радует.
Хоть и в следующие пятнадцать минут нашей поездки обоюдное молчание сводило с ума, я все равно не решилась нарушить его. Внутренности, будто бы перевязаны тугими узлами. То самое чувство, когда ты хочешь найти подходящие слова, но не можешь сделать этого и продолжаешь молчать. Просто каждый звук, который пытаешься произнести, застопоривается в горле. Волнение накатывает с головой. Человек рядом с тобой настолько цепок и суров в эти мгновения, что ты предпочитаешь быть тихой, безмолвной.
Лукас заговаривает со мной неожиданно.
- Ты в обиде на меня?
Чтобы ответить ему, мне понадобилось много самообладания.
- Не понимаю, как ты можешь о таком спрашивать… Обещал рассказать, о чем говорил по телефону с Маркусом в тот вечер. Помнишь? – Блэнкеншип лишь медленно моргает, прокручивая руль влево. Совсем скоро будем на месте. – А потом я узнаю, что у тебя какие-то дела с Алистером… Как мне реагировать?
Лукас играет желваками. Я не хочу, чтобы он ощущал неудобство рядом со мной, однако в сложившейся ситуации слишком много мыслей крутится в моей голове. Я не знаю, за какую ухватиться. Забота о парне, как бы ни была важна, не на первом месте сейчас. Заехав на парковку, британец отстегивает ремень безопасности и садится в полуобороте, внимательно смотря на меня. Я вижу в его, подобно разбушевавшемуся морю, глазах, что он обо мне печется. Что ему не все равно на то, что происходит с нами. Я вижу в глазах Лукаса некое раскаяние, вину. И не могу на него злиться.
- Послушай…, - говорит парень, коснувшись рукой моих распущенных волос. Пропускает пряди между длинными пальцами. – Мне небезразлично твое настроение. Я хочу, чтобы сегодня мы были счастливы. Мы можем сделать это? Не говорить ни о чем, кроме нас самих? Можем? – Выставив указательный палец другой ладони, Лукас выгибает бровь. – Всего-то один день.
Он отводит руку от волос и касается ею моей щеки. Самые прекрасные чувства, которые существуют в этом мире, поселяются в сердце. Душевность, с которой он трогает меня, с которой он проводит пальцами по моим скулам, а потом спускается ими ниже, чтобы очертить линию губ. Я не уточняю, что уже завтра вновь возобновлю свое любопытство, вновь осыплю вопросами, потому что Блэнкеншип и так знает: я потребую объяснений при любых обстоятельствах. Потому позволяю себе расслабиться. С ним время летит с такой быстротой… Быть может, мне, и вправду, просто необходимо обо всех на свете забыть. Чтобы остались только он и я. Я и он.