Готика - стр. 37

Мой маршрут в течение всего дня менялся по её прихоти. В обед Медея посетила небольшую кофейню, потягивая из бумажного стаканчика, очевидно, свой любимый горячий напиток. Её взгляд слишком отдалённо блуждал по улице, замирая в отдельных местах. Она долго наблюдала за деревом, стоящим напротив кофейни, следила за тем, как листья, срываясь с тонких веток, скользят по воздуху и опускаются на землю.

Именно так я и провёл все три дня наблюдая, запоминая, исследуя и скрываясь. Тристан не переставал искать. Звонил, оставлял сообщения, и каждое последующее казалось более грозным и пугающим. Он не хотел подвергать Медею опасности, а я не хотел втягивать его в новую игру Квентина. Сколько раз я скрывал от него свои поступки? Он знал многое, но далеко не всё. Не те кровавые образы, которые мрачной паутиной покрыли мою душу.

Мне нравилось то, как Медея действовала, но я не увидел ни одной искренней улыбки. Горечь всё ещё пожирала её душу, как маленький демон.

– Ты слишком долго тянешь, – грубый голос вырвал меня от созерцания пустого тротуара.

Я знал, во сколько Медея обычно возвращается домой, потому, когда обернулся смог провести параллель с нашей встречей. Уилл, один из людей Квентина. Наши дороги пересекались слишком часто, и однажды, я знал, что убью его. Мы смотрели друг на друга, оценивая и выжидая. Преимущество было на его стороне, потому что Квентин своим приказом заставил меня поклясться, что я не убью Уилла, но однажды я это обязательно исправлю.

Оскалившись, я занёс руку для удара, когда меня оглушили. Удар по голове мог быть болезненным, но в тот момент адреналин бушевал в крови. Ноги подкосились, но я удержался, когда последовал новый удар кулаком в челюсть. Люди Квентина знали меня, мои манеры и силу, потому понимали, просто убить не получится. Всегда бей лежачего, правило которое не раз спасало мне жизнь, а теперь, похоже, стало моей ахиллесовой пятой.

Я сполз по кирпичной стене, когда почувствовал ещё один удар. Они сыпались слишком быстро, методично. Квентин умел выбирать людей и знал, грубая сила гораздо эффективней уговоров. В полубеспамятстве я лежал в грязном переулке, когда меня подняли и понесли. Последняя чёткая осознанная мысль была о том, что Медея скоро вернётся, и, похоже, Квентин не желал больше ждать, пока я сорвусь и заявлюсь к ней. Её ждёт охрененно жестокий сюрприз.

– Что ты делаешь?

Вздрогнув, я обернулась, заметив Лилит, вошедшую в мастерскую. Она быстрым уверенным шагом преодолела расстояние и уставилась на картину, которую я сверлила недовольным взглядом. Из всех рисунков этот я ненавидела больше всего. Он отражал всю глубину моих больных чувств. В том, с каким глубоким надрывом были нанесены линии, контуры, мазки всё волновало, трогало и заражало меня ещё большей яростью.