Государь - стр. 11

В 1505–1512 годах Макиавелли, не переставая исполнять многочисленные поручения флорентийского правительства, связанные с внешней политикой – в эти годы он несколько раз побывал в Швейцарии и во Франции, – отдавал все свои силы созданию народного ополчения, возглавляя специально для него созданную Коллегию девяти по вопросам милиции. К этому времени относится целый ряд его военно-теоретических сочинений, важнейшее из которых «Рассуждение о том, как учредить во Флоренции регулярную армию» (1506).

После того как на папский престол сел воинственный Юлий II, образование собственной, «национальной», армии стало для Флоренции вопросом жизни и смерти. Новый папа с еще большей энергией, чем Чезаре Борджа, сколачивал в центре Италии церковное государство, ловко манипулируя противоречиями между тогдашними великими державами. Он то натравливал Испанию, Францию и Империю на Венецию, то вступал в военный союз с Венецией и Испанией против своего недавнего союзника Франции. Долго сохранять нейтралитет в такой ситуации Флоренция, разумеется, не могла. Весной 1512 года папа Юлий II в ультимативной форме потребовал от флорентийской синьории, чтобы она изменила своей традиционной дружбе с Людовиком XII, вступила в антифранцузскую Священную лигу, изгнала Пьеро Содерини и разрешила Медичи вернуться на родину. Синьория отклонила ультиматум, и Макиавелли принялся готовиться к защите республики. Он действовал быстро, умно и энергично. Однако его планы создания боеспособного ополчения разбились об упорное сопротивление правящего во Флоренции «жирного народа», все время спекулирующего на страхе республиканцев перед тиранией военного вождя. Провести все нужные реформы Макиавелли не удалось, и созданная им милиция разбежалась при первом же натиске противника. 29 августа 1512 года испанцы взяли Прато. Город был отдан на разграбление. С иноземными войсками, которые, по словам тогдашнего поэта, «громили все монастыри и всякую церковь превращали в бордель», в Тоскану вернулся кардинал Джованни Медичи, благословляемый папой Юлием II.

Катастрофический разгром флорентийского народного ополчения объясняется вовсе не тем, что Макиавелли плохо разбирался в военном деле. Правда, он недооценил артиллерию, но это вовсе не мешает назвать его «первым достойным упоминания военным писателем Нового времени». В 1512 году судьбу Флоренции решила отнюдь не артиллерия. В начале XVI века проблема армии была прежде всего вопросом политическим. Это была проблема классовых взаимоотношений между традиционной городской демократией «жирного народа» и политически бесправным, безжалостно эксплуатируемым городом крестьянством. Для того чтобы сформировать из крестьян флорентийского контадо регулярную армию, способную драться за свободу Флоренции, надо было превратить крестьян в полноправных граждан. «Жирный народ» именно потому так упрямо сопротивлялся военным реформам Макиавелли, что пополанская, бюргерская верхушка Флоренции не хотела жертвовать своими политическими, экономическими и классовыми привилегиями. Ученые и критики, полагающие, будто Макиавелли не понимал этого, явно преувеличивают политическую наивность флорентийского секретаря. Подобно большинству гуманистов Возрождения, Макиавелли были свойственны многие исторические заблуждения, но даже они у него становились революционными или, как говорил Грамши, «якобинскими». Огромна я заслуга Антонио Грамши в деле принципиально новой интерпретации творчества автора «Государя» состояла именно в том, что он первым связал, казалось бы, сугубо военные концепции Макиавелли не только со всем его дальнейшим творчеством (это в какой-то мере делалось и до Грамши), но и с общей исторической проблематикой назревавшей тогда в Италии национальной революции. Грамши полагал, что центральной идеей Макиавелли была идея формирования некоего «национально-народного единства», естественно, в тех пределах, в каких такая идея могла возникнуть у одного из самых смелых мыслителей XVI столетия. «Всякое образование народной, национальной коллективной воли, – писал Грамши, – остается невозможным, если широкие массы крестьян-землевладельцев не вторгнутся