Господь Гнева - стр. 6
– И стадо начало удирать?
– Да. А собака – ну, ты сам знаешь их повадки, они это умеют – валит овцу, а потом убивает ее или калечит и первым делом полосует ей брюхо, выворачивает внутренности. – Отец Хэнди помолчал. – Ну так вот, про этого барана. Он очень старый. Он не мог догнать собаку и заступиться за овец. Он просто повернулся и смотрел на происходящее.
Оба собеседника какое-то время задумчиво молчали.
– А способны ли они думать? – спросил Тибор. – Я имею в виду баранов.
– Понятия не имею. Зато знаю, о чем думал я. Хотел бежать за ружьем. Чтоб убить собаку. Я должен был ее убить.
– Будь я на месте барана, – сказал Тибор, – и мне довелось бы наблюдать, как собака пробегает мимо меня и накидывается на овец, а я мог бы только наблюдать…
Он растерянно замолчал.
– Ты бы подумал: «Лучше бы мне умереть, чем вот так стоять!..»
– Вот именно.
– Стало быть, смерть действительно иногда благо, как мы учим Служителей Гнева. А не зло, как учат христиане. Помнишь, как в послании Павла: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» [3] Надеюсь, ты улавливаешь мою мысль?
Тибор медленно произнес:
– Вы хотите сказать: не можешь выполнить свою работу – лучше умри… И какую работу должно исполнить мне?
«На фреске, – подумал отец Хэнди, – тебе предстоит изобразить Его лик».
– Его, – сказал он. – Как он выглядит.
Тибор на какое-то время остолбенел. Потом спросил:
– Вы хотите сказать – изобразить Его в точности так, как Он выглядит?
– Нет, – ответил отец Хэнди, – дать свое видение.
– У вас что – есть фотография? Или видеоматериал?
– Мне дали фотографию, чтобы показать тебе.
Тибор ошарашенно уставился на него.
– Вы это серьезно? У них есть фотография Господа Гнева?
– У меня есть трехмерное фото – то, что до войны называли голографией. Это не фильм, но для дела, думаю, достаточно.
– Дайте взглянуть.
В голосе Тибора мешалось удивление, страх и оскорбленное чувство художника, которому слишком грубо указывают, что и как делать.
Отец Хэнди сходил в свой кабинет и вернулся с папкой, из которой он достал трехмерную фотографию Господа Гнева и протянул ее Тибору. Тот ухватил ее механическими пальцами.
– Се наш Господь, – торжественно изрек отец Хэнди.
– Да, вижу, вижу, – закивал Тибор. – Какой изгиб черных бровей. Какие завитки смоляных волос… А глаза! Вижу в них боль… Но он же улыбается!
Внезапно его экстензор вернул фотографию священнику.
– Нет, я с этого рисовать не стану.
– А почему?
Но отец Хэнди отлично понимал резонность тиборовского «нет»: фотография ни в коей мере не схватывала божественной сущности; это был снимок