Гортензия - стр. 25
Сильвен стал ее навязчивой идеей, совсем как это было со мной.
Иногда Сильвен преследовал нас на улице, случалось и такое. Ужас готов был парализовать меня, но я старалась овладеть собой, чтобы суметь ему противостоять. Оставив Гортензию позади, в нескольких шагах, я приказывала ему убираться вон, грозила, что вызову полицию и обращусь к прохожим за помощью. Поначалу он пытался меня убеждать, взывая к своему праву отца. Но я оставалась непреклонной, даже когда он, жалкий тип, прибегал к слезам. Наши столкновения были краткими, обычно он обзывал меня «грязной сукой» и старался преградить мне путь. Но все было напрасно, он понимал, что должен отступить, чем все в конце концов и завершалось.
Тогда я возвращалась за дочкой, застывшей на месте и дрожавшей от страха. Малышка ничего не понимала, конечно, и обрушивала на меня поток вопросов. Но разве могла я сказать ей правду? Да я и не хотела. Я говорила, что это сумасшедший, но что ей нечего бояться. «Таких ненормальных, как этот дяденька, в Париже полным-полно», – твердила я, чтобы ее успокоить, и снова повторяла, что она никогда не должна разговаривать с теми, кого не знает. Покупка в булочной слойки с шоколадной начинкой обычно смягчала неприятное происшествие, Гортензия успокаивалась и вскоре о нем забывала.
Однажды дочка, правда, заставила меня по-настоящему страдать. «Он очень симпатичный, этот сумасшедший дяденька», – сказала она. Я сильно разозлилась, и в тот раз Гортензия лишилась слойки.
Прошло еще несколько недель, и Сильвен перестал нас преследовать. Зато непрестанно нам названивал, в любой час дня и ночи. Не надеялся ли он, что однажды трубку возьмет Гортензия? Поначалу я боялась снимать трубку, хотя и не переносила звонившего впустую телефона. Всегда это была одна и та же песня: он хотел узнать новости о «своей дочери», интересовался, спрашивала ли она о нем, надеялся услышать ее голос, поговорить с ней «хоть секундочку», умолял, унижался. Я бросала трубку, повторяя, что он не ее отец, а иногда взрывалась: «Да когда ты оставишь нас в покое!» Потом часами держала на столе снятую трубку. В итоге я сменила номер, и звонки прекратились.
Какой же я была идиоткой, поверив, что одержала победу, сломила его сопротивление… Когда я поделилась всем этим с Изабеллой, она выразила сомнение, что меня в какой-то степени насторожило.
– Такого рода люди легко не сдаются.
Как же она оказалась права!
В одно воскресное утро, раздвигая шторы, я снова увидела Сильвена: он стоял на противоположной стороне улицы с куклой в руке и не сводил взгляда с наших окон.