Гортензия - стр. 27
Полицейский, взявший у него показания, был именно тем неприятным человеком, который беседовал со мной, когда я подавала жалобу (чертов Моранди, никогда его не забуду!). Моранди объяснил ему, что, не имея никакого законного права на Гортензию, он должен перестать упорствовать и отказаться от намерения с ней видеться.
– Что это значит – упорствовать? – возмутился Сильвен.
И он позаботился о том, чтобы обеспечить себе алиби на те часы, что упоминались в жалобе о преследовании. Все было шито белыми нитками, но кто стал бы его проверять?
У Сильвена был редкий дар вызывать к себе симпатию, играя роль жертвы, и Моранди сказал, что он, конечно, все понимает, однако советует ему держаться от нас на расстоянии хотя бы первое время и не показываться в местах, где мы бываем. В итоге полицейский едва ли не попросил у него извинения за причиненное беспокойство.
Поблагодарив, Сильвен заверил, что постарается следовать его советам, будет держаться подальше, и больше в участок его не вызывали.
Узнав все это от одного из коллег Моранди уже после похищения Гортензии, я сделала все возможное, чтобы полицейского наказали за допущенную халатность, и добилась своего.
Моранди позвонил мне сразу же после разговора с Сильвеном.
– Думаю, он усвоил урок. Ваш бывший больше не станет вам докучать.
Что за лицемерие! Я его поблагодарила и поскорее положила трубку, чтобы он не успел попросить меня проявить бо́льшую снисходительность к Сильвену. Заверениям его я, разумеется, не поверила. Вне всяких сомнений, полицейский тоже поддался обаянию этого мерзавца, чьи способности мне были известны.
Иными словами, я не потеряла бдительности, скорее наоборот. Единственной моей союзницей по-прежнему оставалась Изабелла, которая продолжала наблюдать за всеми, кто приближался к зданию яслей.
Сильвен перестал звонить, я больше его не встречала, он уже не ошивался ни возле яслей, ни на улице Мучеников. Изабелла не переставала меня успокаивать:
– Вероятно, в его жизни появился кто-то другой. Может, он и вовсе уехал из Парижа.
Но я-то его хорошо знала, этого упрямого негодяя, и всегда оставалась начеку, ни на секунду не забывая об опасности. Увы, если не считать того злосчастного вечера…
Да, я была настороже, несмотря на обнадеживающие речи Изабеллы, а может, именно из-за них: «Со мной Гортензия в полной безопасности», «я храню ее как зеницу ока». В итоге я приняла решение забрать дочку из яслей. Я была обязана удвоить бдительность – от этого человека можно было ожидать чего угодно.
– Как же ты уладишь дело с работой? – встревожилась Изабелла.