Город Прокаженного короля - стр. 2
– Один из священных слонов покончил свои дни. Несчастье… Горе, горе Сиаму!
Прошло всего несколько дней, и опять над Бангкоком гудел тот же гонг, и опять смятение царствовало среди обитателей города, и опять испуганно твердили люди:
– Слышите? Опять гонг… Опять пресеклись дни одного из священных белых слонов!
– Что это? Или над нашею страною тяготеет проклятие? Горе, горе Сиаму!
Прошла неделя, и опять погиб один из слонов.
Трудно описать, что творилось в этот день с Сиамом!
Страх, тревога, печаль потоком разлились по всей стране. Словно призраки реяли они и над императорским дворцом, и над хижиной бедняка – и везде и всюду слышался один и тот же вопрос:
– Что же будет теперь с Сиамом?
Боги прогневались на Сиам. Их проклятие грозит стране. Смерть священных слонов – это только предвестье грядущих бед… Что-то будет, что будет?
И понятно, у всех на устах был еще другой вопрос:
– Но кто же повинен? На кого именно разгневались всемогущие боги? Кто отвечает за смерть белых слонов?
Одно имя знал весь народ:
– Лакон-Тай. Генералиссимус сиамских войск. Великий воитель, имя которого золотом вписано в историю Сиама.
Лакон-Тай был потомком одной из древнейших фамилий Сиама. Всю жизнь он служил родному краю.
Когда какой-нибудь враг вторгался в пределы Сиама, Лакон-Тай встречал его нападение. В дни мира Лакон-Тай являлся одним из влиятельнейших советников вот уже третьего императора Сиама, Пра-Барда, и народ называл его благоговейно «великим заступником бедняков», потому что Лакон-Тай отличался неподкупностью, суровой честностью и в то же время гуманностью.
Но за Лакон-Таем было одно прегрешение: вопреки традициям знатных сиамцев и самого императора, он в молодости не обзавелся гаремом, а женился на женщине из Европы. И поговаривали, что под влиянием своей жены он, по крайней мере втайне, перешел в христианство.
Очень может быть, что рука какого-нибудь неумолимого врага отняла у благородного Лакон-Тая радость его жизни: безумно любимая им женщина скончалась во время его отсутствия с загадочными симптомами отравления.
Лакон-Тай был безутешен, и, если бы почившая не оставила ему вместо себя ребенка, малютку-дочь, Лакон-Тай покончил бы самоубийством. Но он столь же страстно любил ребенка, как умершую жену, и всего себя посвятил воспитанию малютки.
Ее звали Лэна-Пра, и, когда она стала подрастать, весь Бангкок заговорил о ее красоте.
В самом деле, сиамским красавицам было чему позавидовать!
Лэна-Пра, или, как мы для краткости будем называть девушку, Лэна, была высокой, стройной красавицей с великолепными очами и тонкими, словно из бронзы изваянными чертами прекрасного лица. Только чуть бронзовый налет на ее атласной коже указывал, что в ее жилах, кроме крови ее матери, течет кровь детей Востока.