Горькая полынь моей памяти - стр. 3

Сон, просто сон.

После душа сварил кофе, ткнув пальцем по кнопке кофе-машины, и уставился в окно – на бескрайнее серое море, сливающееся с таким же серым небом и начавшим развеиваться туманом.

Дамир Файзулин собирал ухабы просёлочной дороги меж колосившихся полей и лугов с сочной зеленью, усыпанных разнотравьем, издающим оглушающий аромат. Он успел забыть, какой дома воздух, звуки, даже тишину забыл.

Четыре года он провёл в Штатах, в шумном, бесконечно двигающемся Нью-Йорке. Ему оставался год работы по контракту в одной из крупнейших строительных фирм в Северной Америке, а сейчас он наслаждался неожиданным отпуском – результатом проблемы с визой. Ему было двадцать шесть лет, он окончил институт, продолжил учёбу в Штатах, прошёл стажировку и остался работать. В его распоряжении было будущее, целый мир, а он как мальчишка радовался воздуху в центральной полосе России и чак-чаку, который умела печь только эби – бабушка по-татарски. Все женщины в семье умели, но именно у эби чак-чак получался особенным.

Он уедет через три месяца и несколько дней, не променяет блестящие перспективы и бесценный опыт на родные просторы и сладости эби, но именно сейчас Дамир радовался, как щенок новой резиновой игрушке.

Впереди мелькнул женский силуэт, он начал притормаживать, чтобы осела пыль до того, как он нагонит женщину и предложит подбросить. Просёлочной дорогой ходили только местные, живущие в двух сёлах, раскинувшихся на берегу Волги. Дорога уходила вбок от трассы, срезала путь, никому, кроме местных, она была не нужна, тем более – пешком.

Был негласный закон, по которому идущего подкидывали попутки, если случайно встречались, именно случайно, рядом трасса, эта дорога только для работающих на полях, которых всего ничего, да опасающихся попасться в доблестные руки ГИБДД, Дамир был из последних. Уж слишком широко отметил свой приезд с друзьями. Равиль до сих пор отсыпается в обнимку со своей Наткой, храпит как конь, источая перегар на всю квартиру, которую сам же и снимает для Натки.

Дамир не пил наравне, он вообще мало употреблял алкоголь, к тому же иррациональный страх попасться отцу сидел в нём намертво, вбитый прочно ремнём через задницу. В воспитательных методах тот не стеснялся, мог и восемнадцатилетнего лба, здоровенного детину с колкой щетиной на подбородке, приложить, мог и по сёстрам пройтись, если выпрашивали. Ремня Дамир не боялся, да и вряд ли позволил бы, но наказ «не пить» выучил крепко-накрепко.

Женщина, вблизи оказавшаяся девушкой, отошла в сторону, встала по колено в густые травы и смотрела круглыми глазами на остановившийся автомобиль и водителя в немом недоумении. Пришлось выпрыгнуть из салона, подняв задницу с кожаного сиденья, и подойти к девчонке. Испугалась, что ли?