Год моего рабства - стр. 33
У стены широкой приземистой галереи стояли совершенно голые мужчины. Двое. Хорошо сложенный краснокожий вериец и огромный вальдорец с невероятным разворотом плеч, будто вырубленный из каменной породы. Руки оба держали за спинами, ноги чуть расставлены. Лоснились от какого-то масла, желтый свет летучих фонарей подчеркивал напряженные мышцы. То, что дыбилось у каждого между ног, заставило меня нервно сглотнуть. Напряженное, блестящее, огромное, бугристое от четко проступивших вен. Но я продолжала смотреть. Снова и снова. Даже чувствуя, что стремительно краснею.
Я никогда не видела обнаженных мужчин вот так. Близко, по-настоящему. Тогда, с Грейном, я и вовсе ничего не видела. Лишь иллюстрации из учебников и чувственные голографические картинки, которые иногда таскала Лирика в каких-то гормональных припадках на волне очередной симпатии к кому-то из высокородных. Но мне было стыдно, и я всегда делала вид, что меня это совсем не интересует. Что мне безразлично. Но, как говорится, осадочек оставался. Порой я ловила себя на странной мысли, что это было красиво, волнующе. Чем-то варварским, необъяснимым. И сейчас было красиво…
Я увидела, как к обритому наголо верийцу с ровной кожей, подошла рабыня. Без стеснения положила руку на восставший орган, с усилием провела туда-сюда. С таким равнодушием, будто делала ежедневную рутинную работу. Я уловила, как дрогнуло багровое блестящее лицо невольника, как напряглась челюсть, как прикрылись веки. Он едва заметно запрокинул голову, но рабыня тотчас убрала руку, кивнула кому-то в сторону. За спину обнаженного мужчины зашел один из щуплых рабов, и на глаза верийца легла широкая серебристая повязка.
Я с трудом нашла в себе силы посмотреть на Пальмиру. Заметила, что она кривилась гаденькой улыбкой, глядя на меня. Тем не менее, она терпеливо ждала, пока я отвлекусь сама. Тоже глазела? Скорее, смеялась над моим замешательством.
— Хочешь ближе посмотреть?
Я даже отшатнулась, давая понять, что это уж слишком. Сглотнула, чувствуя, что в горле пересохло:
— Куда они их?
Пальмира пожала плечами:
— К кому-то из высоких господ, как видишь.
Я даже нахмурилась:
— К мужчинам?
Она пожала плечами:
— Судя по повязке, к женщинам. Но я точно не знаю — это не мой тотус.
Мне было плевать на тотус:
— К женщинам? Высокородные имперки развлекаются… с рабами?
Пальмира посмотрела на меня, как на идиотку:
— А кто им запретит? На бойцов всегда был сумасшедший спрос. Особенно на знаменитых, как Тандил, — она кивнула на верийца. — Слышала? Он очень знаменит.
Я покачала головой: