Глаза и уши режима. Государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928 - стр. 25

) эксплуатирует почтово-телеграфные учреждения в целях полицейского сыска и политической борьбы»102. В защиту правительственной практики перлюстрации выступил В. М. Пуришкевич (крайне правый, Бессарабская губ.), ссылаясь на то, что это может «предупредить какую-нибудь бомбу, готовящуюся в том или в другом месте»103. Еще более резко критиковал практику перлюстрации как проявление антинародной сущности существующего режима будущий член ЦК и ЦКК РКП(б)–ВКП(б) М. К. Муранов (социал-демократ, большевик, Харьковская губ.) на заседании IV Государственной думы 22 мая 1913 года. Он, в частности, отметил, что «Главное управление почт и телеграфов обращается, таким образом, в филиальное отделение охранки»104.

С началом Первой мировой войны, 20 июля 1914 года, было впервые официально утверждено Временное положение о военной цензуре. Им предусматривалось введение в полном объеме почтовой военной цензуры «на театре военных действий» и «частичной» – в других районах. В соответствии с этим разрешались просмотр и выемка «в отдельных случаях, по распоряжению главных начальников военных округов, внутренних почтовых отправлений и телеграмм». Вместе с этим указывалось, что «вскрытие всякого рода почтовых отправлений производится в присутствии военного цензора и двух чинов учреждения порядком, определенным в постановлениях по почтовой части». Официально не подлежали просмотру почтовые отправления и телеграммы, как посылаемые, так и получаемые: а) особами императорской фамилии; б) главнокомандующими или командующими отдельными армиями; в) всеми правительственными учреждениями и должностными лицами, за присвоенной сим учреждениям и лицам печатью; г) дипломатическими и консульскими представителями иностранных государств105. Следует помнить, что цензура не являлась перлюстрацией, поскольку на конвертах и открытках имелся штамп военной цензуры. Но одновременно сохранялась и перлюстрация корреспонденции, не подлежавшей просмотру военными цензорами.

Таким образом, к началу XX века в Российской империи был создан внушительный аппарат по тайному сбору, хранению и обработке информации в сфере политического контроля и политического сыска. Важно подчеркнуть, что этот аппарат в своей деятельности нарушал неотъемлемые права людей (неприкосновенность личности, жилища и тайну переписки) и в определенной степени нарушал само законодательство государства. На основе внешнего и внутреннего агентурного наблюдения, перлюстрации с 1881 года готовились ежегодные обзоры революционного движения, насчитывавшие по 200–300 страниц.