Франкфурт 939 - стр. 62

Нет, спасибо, в тёмном углу уютнее. Гунтрам настолько породнился с темнотой, что ему не комфортно на виду. Ему нравится, когда мрак окутывает тело. На душе сразу спокойно и легко. Спрятаться в тень – будто окунуться в озеро в разгар знойного дня. Уйти под воду с головой. Тишь, спокойствие и свежесть.

Вигерик молчит, изучает Гунтрама взглядом. Тот тоже не спешит открывать рта. Это момент, когда можно понять, что на уме у собеседника, нервничает он или рад твоему визиту. Жирдяя так просто не проймёшь, он эту игру знает. Уставился, изображает любопытство, а на устах едва заметная ехидная ухмылка. Она так и твердит: Я вижу, что ты делаешь. Не пытайся, не получится.

– Ну? С чем пожаловал?

«Ть, пожаловал. Ага, за податью пришёл. Что ж не спросил: Зачем припёрся?»

– Уже слышал про Юсуфа?

– Да. Печально, – ответил Вигерик, из которого печаль так и сочится. Ответил и замолчал. Глупо. Он же не думает, что Гунтрам наобум к нему зашёл.

– С кем он встречался?

«Подумай хорошо, жирдяй. Неправильный ответ дорого тебе обойдётся».

– Обычно я не делюсь информацией бесплатно, – Вигерик постучал пятернёй по столу.

«Да-да, и дальше делай вид, что рука просто так лежит на колене. Дескать, ей там удобно».

– Ладно, случай исключительный. Его зовут Пипин, он священник.

– Священник? – удивился Гунтрам. – И кого он хотел убить?

– Мне не сказал. Скрытный парень.

– Парень? Молодой?

– Весьма.

– А раньше приходил?

– Нет, впервые.

– Он точно священник?

– Конечно. Я его проверил. Он уже пару лет прислуживает викарию.

– Пару лет? То есть, примерно со времен первого восстания?

– Хм, да, – растерянно произнёс толстяк. – О чём задумался?

– Ни о чём, – невозмутимый Гунтрам зашагал к выходу.

– И это всё? Ты только за этим приходил?

– Да.

– Вот так просто уйдёшь? – выпалил жирдяй. Не любит, когда кто-то знает больше, чем он. – Даже руки не пожмём?

Гунтрам скорей уж с прокажённой поцелуется.

– Руки не жму.

– Испачкать боишься или в руке нож?

Гунтрам застыл в дверях.

Нет, нож в рукаве. Вспороть бы им толстое брюхо.

– Ладно, пожму тебе руку, если подойдёшь.

– Нет, не хочу доставлять неудобство.

Гунтрам никогда не понимал, зачем нужна подобная ложь. И дураку понятно, что этот немощный ублюдок не в состоянии вытащить зад из-за стола. Зачем врать, если ясно, что врёшь? Нет, ложь должна служить цели, содействовать интересам, быть правдой в глазах тех, кого хочешь обдурить, сбить с толку, направить по неверному пути. Ложь – мощное оружие, а не забава.

Трущобы просыпаются к обеду. Ночью разгул и шатания, а утром пустота на улицах. Те, кто не занят делом, отсыпаются, а прочие в порту и на рынках, в купеческих и ремесленных кварталах. Тут гадить больше негде, вот местный сброд и ходит в районы почище.